Он, взявшись за нос, смущенно кивает.
- Или, например, кишечная палочка... Если к ней в воде подвести маленькую плазмидку, она проникает через мембранку... А плазмидку мы сами из колечек ДНК собрали. И вот она проникает - и палочка начинает светиться.
Мать деланно хмурится:
- Фу, какой гадостью ты занимаешься, еще заболеешь!
- Да что ты, мама! Это живая материя! Да любой американский школьник делает такой опыт! Скоро и у нас будут! А вот как они размножаются...
Мать обняла тараторящую дочь.
- Давай за стол... И руки помой!
- Сейчас! - Шура побежала в угол к рукомойнику и оттуда радостно продолжала: - Повторяемость до третьего, до четвертого знака... Но вдруг начинает эволюционировать! Хоп - и появляется мутант! Ну как если бы обезьяна стала человеком!
- Человек! - взмолилась мать. - За стол!
- Хватит, - остановил Шуру и счастливый Алексей Александрович.
Но что же это делает с нами судьба?! Только сели пить чай, только он подумал, что все же можно быть если и не особенно счастливым, то хотя бы спокойным, что можно строить жизнь по своему хотению, как за окнами во дворе мелькнула чья-то тень.
- Соседка, наверно, лясы точить, - пробормотала Анастасия Ивановна, но Алексей с непостижимым чувством то ли страха, то ли предзнания подумал: "Броня?!"
И, точно, это была Бронислава. Нараспашку открыв дверь, вошла из белого зимнего дня и оглядела честную компанию, отметив, как побледнела и зажала руки меж коленками Шура и, поморщившись, опустил голову Алексей Александрович.
Большая, высокая, как медведица, в распахнутой желтой дубленке, в свитере и мохнатых штанах, в белых унтайках, украшенных разноцветными узорами, жена с минуту молчала. И наконец глубоким, грудным голосом:
- Здравствуйте! Где тут наши гости у вас?
Алексей Александрович поднялся. "Господи, зачем?!"
- Здрасьте, - тихо и недоуменно отозвалась хозяйка.
А Шура вскочила:
- У нас ничего тут не было! - смешнее не могла сказать. Но понятно, что выгораживает Алексея Александровича.
- И очень хорошо, - мгновенно нашлась Бронислава. - У него возможны припадки. Он хороший, но совершенно себя не жалеет. В городе, конечно, тяжело, но... Поехали, милый, домой. Есть серьезное дело. - Как она определила, где он скрывается, объяснять не надо было - приехала вместе с Шурой, тем же поездом. - Твоя мама болеет. Мы с ней тебя ждем.
Вот оно что! Не врет ли? Прямой удар в сердце.
Молча, ничего не видя перед собой, Алексей Александрович оделся, поцеловал руку Анастасии Ивановне и, помедлив, Шурочке (та, глядя на Брониславу, хотела испуганно ее отдернуть), кивнул бабушке, замершей, как седое каменное изваяние, и вышел прочь...
