Мать потемнела лицом, медленно, отталкиваясь рукой от стола, поднялась, как кривая свечка:
- Да уж сама... - Обтерла платочком подбородок. - Спасибо, сыта. - И ушла-ушаркала к себе.
Сжав зубы, Алексей Александрович сидел за столом и чувствовал, как вновь подступает тоска и вместе с ней нечто темное, страшное к горлу. Он готов был в который раз убить эту огромную жаркую женщину с шевелящимися сладкими губами. Что еще такое она говорит?
- Да ладно уж... - пела, как девочка, Броня. - Ну, правда же, я не хотела...
А вот взять и немедленно увезти мать в Америку к Елене? Кажется, племянница впрямь хорошо устроилась, недавно письмо Светлане прислала. Зовет всех в гости, у нее свой дом... Но мать самолетами летать боится, а на океанском лайнере - это, верно, плыть не меньше месяца. Да и не обойдется без качки...
- Ты куда?!
- Похожу вокруг дома, - промычал Алексей Александрович, хватая с вешалки дубленку.
- Сапоги надень! - Броня выплыла из кухни. Остается одно: самому исчезнуть. Потому что все равно работа не идет. Помучается жена и плюнет. Она крутая баба. И уж мать-старуху, поди, не выгонит.
Но, если он сбежит, мать, конечно, обидится, а то и проклянет его. А с Митей что будет? Мальчик только-только начал умнеть, читает про Одиссея и Пенелопу.
Нет, никакого выхода нет. Никакого.
На улице обжигал морозный ветер. Алексей Александрович машинально забрел в "стекляшку" на углу квартала, куда часто заглядывал в последние месяцы, взял полстакана водки и бублик. И, только выпил мерзкую жидкость, как уборщица с тряпкой спросила:
- Это ваша супруга, Бронислава батьковна... солидная такая?
Не понимая, с чего тут вспомнили о его супруге, Алексей Александрович кивнул.
- Она собаку вашу завела и говорит: "Кому надо берите. Мы в Испанию уезжаем, некому оставить". Один мужичонка на свой ремень ее прицепил и увел.
- Да, да... - кивнул Левушкин-Александров. Даже вот так? Он выпил еще сколько-то водки и дальше ничего не помнил. Его куда-то вели. Потом толкнули, били...
Очнулся в холодной комнате с кроватями, без окон. Рядом несколько парней, все раздетые, у кого синяк, у кого губы разбиты.
- Где я? - прохрипел, пытаясь встать, Левушкин-Александров. Хотя уже догадался.
- Где-где? - хмыкнул сосед. - В п...
Вошел милиционер, строго всех оглядел:
- По стольнику - и валите отсюда. Одежду можете получить.
Алексей Александрович стоял, вокруг шаталась и кружилась комната изолятора. Он с трудом напялил брюки, рубашку, пиджак. Дубленку и шапку. Да, еще сапоги. Но где же деньги? Исчезло и само портмоне, и ключи, кто-то польстился даже на удостоверение Института.
