Господин де Спеле представил свой отряд, включая Черта.
— Очень приятно, — любезно начал было Минюи, но подпрыгнул от крика Матильды:
— Черт, а ну брось! Брось, кому говорю! Может, он людоед какой!
Пес мирно грызший под столом древнюю кость, взвизгнул и метнулся в угол.
— Я не людоед, — мрачно возразил де Минюи.
Вопрос о его профессии столь явственно повис в воздухе, что ответ последовал незамедлительно:
— Я — вампир!
— Господи, помилуй! — вскричала Матильда и перекрестилась.
— Та-ак, — удовлетворенно улыбнулся господин де Спеле и подвинул свое кресло ближе к хозяину.
Контик, припоминая на своей шее холодные лапы, отшатнулся от страшного соседа.
Да-да, конечно, господин де Минюи поведал путникам свою историю. Но лучше послушайте меня. Во-первых, Шарль знал отнюдь не все факты, а во-вторых, кое-что скрыл. Между прочим, настоящие фамилии в этой истории я тоже скрою. Видите ли, я не желаю компрометировать уважаемых коллег, многие из них здравствует и поныне, и не исключаю, что мы встречались или еще встретимся с некоторыми из них.
Так вот, история эта началась довольно давно даже по нашим меркам. Шарль родился в семье вампира, вампиром был его отец, а мать и дед… Впрочем, по порядку, о них разговор особый.
Вампиризм в почтенную семью занес именно отец Шарля Людовик де Иппокорн, а подхватил он его не то в Померании, не то в Богемии, не то в Черногории, словом где-то в юго-восточной Европе, в те времена неблагополучной в этом отношении. Воротившись в родные края, грустным и чрезвычайно бледным, Людовик во всем признался отцу барону… Ладно, недосуг мне больше имена изобретать, пусть будет просто барон, он нашей истории один. Так вот, этот барон и вскричал!
— Негодяй, как тебя угораздило?!
— Она красавица… — вздохнул Людовик. — И очень меня любила.
— Гм, ладно, — смягчился барон и сразу же предупредил: — Матери ничего не говори, она женщина слабая, нервная, расстроится, пощечин надает. А ручка у нее… такую бы моему оруженосцу. Святому отцу нашему не вздумай покаяться. Разболтает. Мне тут в деревне только святой инквизиции недостает.
— Душа моя загублена навек, — снова вздохнул Людовик.
— Душа! Погоди ты о душе, ее сначала с телом разлучить следует, чтобы потерять, а пока душа при тебе. Подумаем.
— Да, — покорно согласился Людовик. Он вообще был очень послушным сыном, возможно, это его и спасло… Ну, не буду забегать вперед.
Прямо скажу, что в тот момент положение дел даже оптимисту-барону казалось аховым. Сами посудите — Людовик был в семье единственным ребенком и еще не был женат. Судьба благородного семейства повисла на волоске.
