– В гарем? Православную царевну? Бог с тобой, – я махнул рукой. – Никогда не заставлю я Лизку вере своей изменить. Вот ежели сама захочет, тогда препятствий чинить не буду. И, знаешь, ведь всякое может произойти: Надир-шах красавец мужчина, закаленный в боях бесконечных войн. Такие женщинам нравятся. Вдруг у Лизки, где засвербит, на его мужественность глядючи, и она сама в жены к нему побежит впереди его коня? Я ее неволить в этом случае не буду, – я покачал головой. В это время в комнату проскользнул Митька и принялся убирать со стола.
– Демидов у дверей мается, – как бы невзначай бросил он, ставя на тяжелый поднос серебряный кофейник. – Сказать ему чего, или пущай пока ожидает?
– Скажи, что сейчас приму. Да, приготовь сбитня и чая душистого. Сомневаюсь, что Акинфий Никитич кофеем балуется, – я кивнул Репнину, который быстро поднялся, схватил брошенное на стол письмо, тщательно сложил его, и спрятал за пазухой.
– Мне присутствовать? – деловито спросил адъютант, который по совместительству был секретарем, но скоро я его все же разгружу, а то он загнется у меня от таких нагрузок.
– Присутствуй, может поручения какие по ходу разговора всплывут, – я думал недолго, прежде, чем принять решение. Разговор с Демидовым предстоит тяжелый. Для меня, вряд ли для него. Этот колос я, конечно, могу снести, но вот вопрос, а дальше что? На заводах Демидова сейчас и еще очень долго будет вся промышленность Российской империи держаться.
Репнин занял место за соседним столиком, расположив на нем писчие принадлежности. Митька, дождавшись, когда мы примем приличный вид, вышел, груженный посудой, и практически сразу в кабинет, который мне заменял и гостиную, и столовую, и библиотеку вошел Демидов. С полминуты я смотрел на его спокойное лицо уверенного в себе человека. Богат, не скрывает богатства, но и сильно не кичится им. Я смотрел и ловил себя на мысли, что этот жесткий и прожженный делец мне нравится.
– Присаживайся, Акинфий Никитич, – я махнул на кресло за столом напротив моего. – В ногах правды нет, – дождавшись, когда он усядется, я продолжил. – И что же привело тебя так далеко, да еще и в самые морозы и метели?
Демидов без лишних слов сунул руку в карман, Репнин слегка напрягся и приподнялся на стуле. Надо же, беспокоится. Но зря. Демидов не идиот, чтобы что-то мне сделать. К тому же, Михайлов лично обыскивает посетителей, прежде чем к моему величеству пускать. Он вообще параноить любит, все простить себе не может, что тогда на охоте умудрился потерять. Акинфий Никитич покосился на привставшего адъютанта, усмехнулся краешком губ и положил на стол передо мной два бруска, с клеймом его заводов посредине.
