«Вторая жизнь» этого волжского царька, перенесенная в Нижний, мало чем отличалась от первой. Прежние его беззакония не помешали нижегородскому «благородному» дворянству с 1807 года, в течение семи трехлетий, переизбирать его на самые почетные губернские посты. На предводительском посту кн. Грузинский не уменьшил, а скорее увеличил свою привычку воевать с каждым, кто подвернется на его пути. Будучи страстным собачником, он имел на своей городской псарне до 800 собак разных пород и возрастов. Стоило ему только увидеть где-либо красивого кровного пса, он не успокаивался до тех пор, пока не приобретал его правдами и неправдами. На этой почве произошло роковое для него столкновение с министром внутренних дел Румянцевым, у которого он ухитрился украсть пару понравившихся водолазов. Разгневанный министр нажал где следует, предводитель наконец был обвинен в давно практиковавшейся им утайке дворянских сумм и отстранен от должности. Остаток жизни опальный князь провел в Лыскове. За три года до смерти всесильный некогда деспот впал в старческий маразм и не вставал с кресла, устроенного на специальном помосте перед окном, из которого открывался обширный вид на двор усадьбы. Скончался он от нервного удара, увидев в окно мужика, не снявшего, при приходе на княжеский двор, с головы шапку…
Однако наряду с такими помещиками-самодурами, были в Нижнем Новгороде и другие: помещики-просветители. Нижний Новгород уже с начальных годов столетия мог похвалиться тем, чего не было у подавляющей части русских городов — своим театром.
Почин театральному делу положил ардатовский помещик князь Николай Григорьевич Шаховской, организовавший в селе Юсупове домашнюю труппу из дворовых людей. По окончании выборной службы И. Г. Шаховской переселился из уезда в Нижний, куда привез с собою всю труппу, составлявшую около половины громадной юсуповской дворни. Первое время городские представления происходили в доме князя, обычно после обеда в дни больших приемов гостей, позднее начали устраиваться периодически в зале дворянского собрания, а с 1811 года, регулярно два раза в неделю, в специально построенном здании на Печерской улице.
По внешнему виду вновь выстроенный театр представлял собой большой сарай из грубообтесанных выбеленных бревен без тесовой обшивки. С уличного крытого подъезда вовнутрь помещения вела скрипучая на блоках дверь, обитая летом клеенкой, а по зимам войлоком. Продолговатый зрительный зал имел два яруса стойлообразных лож, из которых верхние были полузакрыты деревянными решётками, для желающих посещать театр инкогнито. Над ложами под потолком располагался раек, или «парадиз». Партер состоял из пятидесяти мягких кресел и нескольких рядов стульев, стоявших перед сценой. Стены помещения блистали глянцем голубых с золотом обоев, а ложи, барьеры между лож и столбы, поддерживавшие потолок, были украшены резным деревянным балясником.
