Чего не допустит ни брат, ни тем паче его жены, которые с трудом терпят друг друга. Но они и вправду старше, умнее жен Алефа. И детей берегут, как своих, так и чужих.
А ненависть достается Винченцо.
— В чужом доме ты всегда останешься пришлым, которого будут использовать, но не дадут власти. А когда станешь не нужен, — пальцы Миары уперлись в лоб. — От тебя избавятся.
— Знаю.
— Отец хотел, чтобы ты услышал.
— Я услышал.
Отец мог бы сказать и сам, но не захотел.
— Слишком многие наблюдают за тобой. За вами. Ты по силе почти не уступаешь Теону. А вот по умению обращаться с ней и превосходишь. Если Теон решит или даже не решит, а просто подумает, что отец может благоволить к тебе, — сила Миары заморозила голоса барабанов.
— Я долго не проживу.
— Именно.
— Поэтому он отправляет нас к мешекам?
— Именно.
— Почему тебя?
— Почему нет?
— Мне казалось, он собирается выдать тебя замуж.
— И отпустить? — короткий смешок раздался над ухом. — Позволить кому-то здесь усилиться настолько? Разделить такую ценную кровь с другими? Оставить её в чужих потомках?
— Но можно ведь взять мужа в дом?
— Сильного? Сильный рискнет ввязаться в игру за наследство. И главное, шансы на победу у него будут неплохие.
И Теон это понимает. Он не позволит чужаку остаться в живых. А может, и не ему. Миару он тоже побаивается, но пока не настолько, чтобы рискнуть.
Пока.
— Слабый мне самой не нужен. Как и отцу. Нет, все правильно. Ты и я, — ладонь нежно погладила щеку. — Мы всегда были здесь чужими. Лишними. И это наш шанс, Вин.
Шанс.
Винченцо понимает. Пожалуй, лучше, чем кто бы то ни было.
— Тебе не страшно?
— Страшно, — Миара никогда не лгала. Во всяком случае, ни разу еще у него не вышло поймать её на лжи. И сейчас она сказала правду. — Очень страшно. Но агент отца уверяет, что в Империи не все так и плохо.
— Человеческие жертвоприношения? Люди, которые едят других людей? Дикари, помешанные на силе?
— А разве мы не помешаны на силе? Пусть иного толка, но все же? В чем тогда разница?
— Не знаю. И ты вот так готова выйти замуж за кого-то… — он с трудом, но разлепил веки. Высыхая, кровь склеивала ресницы. — За кого-то из них?
— Почему нет? В конце концов, неудачный муж — это ведь не конец света.
Миара ласково улыбнулась и палец её лег на губы, призывая молчать. Потом она сама наклонилась, коснувшись нежно, дразня.
— Не стоит, — Винченцо точно знал, что ей нельзя отказывать.
— И снова боишься?
— Боюсь. Отец будет недоволен.
— Брось. Ему все равно. Если, конечно, мы будем осторожны. А мы ведь будем осторожны, верно? — рука Миары легла на горло. — Или ты хочешь меня обидеть? Нельзя быть настолько неблагодарным.
