.
Второй вопрос, который нам следует рассмотреть подробнее, касается «непосредственного типа опыта, доступного первозданному человечеству», или человеку «мира Традиции». Этот опыт Эвола иллюстрирует посредством традиционной «доктрины двух природ» – краеугольного камня всей онтологии «Восстания». Он пишет, что «существует физический порядок и порядок метафизический. Существует смертная природа и природа бессмертных. Существует высшее царство ‘бытия' и низшее – ‘становления'. Обобщая, можно сказать, что существует зримый и осязаемый мир, но прежде, по иную его сторону, существует незримый и неосязаемый мир, являющийся источником, принципом и истинной жизнью первого».[19]
В этом укоренено главное различие между «миром Традиции» и «современным миром». Последний – сущностно посюсторонен и материалистичен; он отвергает фундаментальную причинность за пределами осязаемого. Для человека «мира Традиции», напротив, «незримое» «столь же и даже более реально, чем данные физических органов чувств».[20] Он воспринимал «иной» мир не менее остро, чем «насущно данный» и эти «две природы» находились в постоянной взаимосвязи. Как указывает Эвола, «человек Традиции» знал пути из одного мира в другой – как к «падению», так и «освобождению».
Эта взаимосвязь «небесного» и «земного» в мысли барона выражена в концепции «имманентизации трансцендентного», которую он, в числе прочих источников, усматривает в Дао дэ цзин. Физическое и сверхфизическое являются двумя неразрывными частями бытия-целого; индивид находится в постоянном взаимодействии с этими «мирами», и ведёт свою жизнь сообразно подобному восприятию, которое «первозданному человеку», «человеку Традиции», было тотально открыто. Человек современного мира, укоренённый в материальном, практически лишён подобного мироощущения, однако обращение к таким текстам, как Дао дэ цзин, может «напомнить» ему о подлинном, живом порядке вещей.
Наконец, третий вопрос касается «принципиального отличия ‘мистицизма и веры'» от «магической бесстрастности и ‘вей-у-вей'». В «мире Традиции», описанном Эволой в «Восстании», соприкосновение с сакральным осуществлялось, в первую очередь, путём бесстрастного следования «божественной технике», заключённой в обрядах. Духовность «мира Традиции» имела характер стабильности и постоянства, лишённого каких-либо эмоциональных элементов. Все явленные феномены бытия (в том числе – рождение и смерть) воспринимались как следствие причин высшего порядка, «магическое» воздействие на которые предполагалось посредством корректного исполнения обрядов.
