лишь вернуть России отпавшие от нее земли вроде Лифляндии и т. д., однако без войны и только после отхода немцев. Правда, свидетельствовали и о том, что дела большевиков плохо согласуются с их словами. Нередко бывало и так, что большевики вдруг подходили к германской позиции и требовали немедленного отступления, а германские солдаты были столь усталыми от войны, что готовы были попросту бросить все военное имущество, запасы, сооружения и т. д., даже больных товарищей, лишь бы не пришлось с оружием в руках сопротивляться большевикам. На фоне всех этих событий солдаты с величайшим нетерпением требовали отправки домой и нередко части в полном составе бросали свои позиции, предварительно продав военное имущество, а деньги положив в карман.
Солдатский совет хотел поручить переговоры с большевиками мне. Но я отказался от поездки в Красную Армию, указав на очень важные дела в Риге, и предложил, чтобы солдатский совет использовал свои контакты с Красной Армией и пригласил получившего соответствующие полномочия командира русских в Ригу, где я бы и начал с ним переговоры. Солдатский совет на это согласился и предпринял подобную попытку, однако никто не приехал.
В ночь с 26 на 27 ноября Красная Армия атаковала германские позиции под Нарвой[138] и после краткого боя обратила наши войска в бегство. Я был извещен об этих событиях совершенно недостаточно. Когда же я узнал об этом, то отправился в штаб армии, чтобы услышать там оценку специалистами значения происходящего. Я считал прорыв на этом участке чрезвычайно опасным, ведь это могло повергнуть в еще больший хаос и без того связанный с большими трудностями вывоз находившихся в Эстонии солдат. Начальник штаба армии[139] согласился с этим, однако никакого выхода из ситуации не предложил. Мы с картой в руках обсудили возможность сформировать новый кордон, чтобы удержать на какое-то время по меньшей мере центральную Эстонию и обеспечить эвакуацию корпуса Эшторфа[140] из окрестностей Дерпта. Конечно, такие возможности были, однако откуда же было взять солдат, которые были бы на это готовы? Из Дерпта от солдатского совета приходили пугающие сообщения. Позиции у Чудского озера полностью сданы, солдаты попросту бегут или братаются с большевиками, а также расхищают запасы. Требовали, чтобы приехал я и переговорил с солдатами.
В штабе армии меня не приняли. Сколько раз я пытался вызвать их на откровенный и доверительный разговор, столько и натыкался на самого негативного тона сдержанность. Глава гражданской администрации господин фон Госслер был единственным человеком, с которым я мог говорить о военной обстановке, и он, так же как и я, был убежден, что следует предпринять по меньшей мере попытку приостановить продвижение русских. Мы обсуждали замысел формирования арьергардного войска силой примерно в дивизию, однако при таком положении дел можно было иметь в виду только добровольцев. Мы вдвоем поехали к командующему армией и рассказали ему об этом. Но тот только покачал головой: армии больше нет – это уже невозможно – для этого нужна иная организация, понадобится такое-то количество офицеров, столько-то интендантств, а теперь-то все иначе – и так не пойдет. Мы начали возражать, однако пожилой его превосходительство не способен был поменять точку зрения. Так что мы уехали восвояси с пустыми руками. Однако еще в тот же вечер я вызвал к себе нескольких членов Центрального солдатского совета – причем по случайности в это время в Риге был и Роберт Альберт из Митавы – и изложил в этом кругу обстановку. Солдатский совет еще в предшествующие часы известил командующего армией, что желает переговорить с ним на следующее утро, а потому просит указать место и время, когда это может произойти.
