Гарри Поттер и Дары Смерти (Potter's Army) | страница 17

Ему почудилось, не могло быть другого объяснения, почудилось, потому что он думал о мёртвом директоре школы. Уж если что-то и было несомненным, так это то, что он никогда больше не увидит пронизывающих ярко-голубых глаз Альбуса Дамблдора.

Звук захлопнувшейся входной двери эхом пронёсся вверх по лестнице и послышался крик: «Эй, ты!».

После шестнадцати лет такого обращения Гарри не сомневался, кого звал его дядя, но, тем не менее, отозвался не сразу. Он всё ещё всматривался в осколок зеркала, в котором, как ему показалось на секунду, он видел глаз Дамблдора. И только когда дядя заорал «ПАРЕНЬ!», Гарри медленно поднялся на ноги и направился к двери спальни, задержавшись только, чтобы положить осколок зеркала в рюкзак к тем вещам, которые собирался взять с собой.

— Что-то ты не торопишься! — заревел Вернон Дёрсли, когда Гарри появился на верхней ступеньке. — Спускайся сюда. Надо поговорить!

Гарри спустился вниз, держа руки глубоко в карманах джинсов. Оказавшись в гостиной, он увидел всех троих Дёрсли.

Они были одеты по-дорожному: дядя Вернон в коричневой куртке на молнии, тётя Петуния – в аккуратном пальто цвета лосося, а Дадли, большой светловолосый мускулистый кузен Гарри, — в кожаной куртке.

— Да? — спросил Гарри.

— Садись! — сказал Вернон. Гарри поднял брови.

— Пожалуйста! — добавил дядя, слегка морщась, как будто это слово царапало ему горло.

Гарри сел. Ему казалось, он знал, что ему предстояло. Дядя начал ходить взад и вперёд, а тётя Петуния и Дадли провожали его встревоженными взглядами. Наконец, сосредоточенно сморщив крупное багровое лицо, дядя Вернон остановился напротив Гарри и заговорил:

— Я передумал, — сказал он.

— Какая неожиданность, — сказал Гарри.

— Не смей говорить таким тоном… — пронзительным голосом начала тётя Петуния, но Вернон Дёрсли махнул рукой, чтобы она замолчала.

— Это всё ерунда! - сказал дядя Вернон, сердито глядя на Гарри своими маленькими поросячьими глазками. — Я не верю ни единому слову. Мы останемся здесь и никуда не поедем.

Гарри взглянул на дядю, чувствуя и досаду, и веселье одновременно.

Вернон Дёрсли передумывал каждые двадцать четыре часа в течение последних четырех недель. В очередной раз изменив свое решение, он то укладывал вещи в машину, то вынимал их, а потом укладывал снова.

Больше всего Гарри понравился тот раз, когда дядя Вернон, не зная, что Дадли добавил во вновь перепакованный чемодан гантели, попытался забросить его в багажник и рухнул, ревя от боли и ругаясь, на чем свет стоит.