Когда публика созрела, чтобы оценить грандиозность исторического момента, Крыленко представил собравшимся польскую контрреволюционную организацию, состоящую из наставников Васильева и их родственников. Он поведал о покушениях, которые планировала эта группа. Большинство злодеяний ГПУ сумела предотвратить. Вот почему уважаемая публика впервые об этой организации слышит, ведь благодаря работе «органов» все удалось предотвратить.
Впрочем, все якобы состоявшие в этой контрреволюционной организации либо что-то знавшие о ней, как выяснилось, уже мертвы, в полном соответствии с принципом: хороший свидетель – только мертвый свидетель.
Доказательства отсутствовали, а посему обвинение все дальше уходило от покушения как такового, истово углубляясь в хитросплетения подрывной деятельности зловещей организации, свидетели преступлений которой были уже уничтожены «органами», ибо свидетели эти сами принадлежали к оной организации, хотя, вероятней всего, в организации этой, о которой, кроме «органов», никто ничего не знал, они состояли по принуждению. Они подписывали признания, ибо в противном случае их убили бы сразу, хотя в конечном счете всех обвиняемых убивали так и так, просто тех, кто соглашался признаться, мучили дольше. Один сомнительный аргумент порождал следующий, не менее сомнительный, и чем сомнительней были составные части всей конструкции, тем правдоподобней ей полагалось выглядеть в целом.
Не всех членов этой польской террористической организации удалось выявить и обезвредить, констатировал Крыленко, переходя к следующей части своего пространного расследования самых темных закутов вражеского подполья, только благодаря этому контрреволюция и сумела снова пустить корни, – тут, вероятно, все больше вдохновляясь собственным красноречием и твердо уверовав в его убедительность, он торжественно возвысил голос: «Что и доказывает данное покушение».
Покушение послужило доказательством подрывной работы организации, о существовании которой было известно только органам, а суд даже попытки не предпринял хоть как-то связать «польский след» с покушением Штерна. Само покушение становилось как бы второстепенным фактом, хотя это единственное, что действительно имело место. Лишь в конце обвинительного заключения упоминается: Васильев и Штерн якобы вели политические разговоры и высказывали намерение совершить покушение на германского посла с целью его убийства, что повлекло бы обострение отношений с Германией, не исключая возможности войны.
