Это же безумие, что его так зовут, сказала я отцу, из всех имен это самое еврейское, какое только бывает. Да нормальное было имя, самое обычное, возразил тот. Папа, на самом-то деле его имя Иегуда, Йехуде, а когда его просто Юдой прозвали, это означает «еврей», только это, и ничего, кроме этого, да еще к тому же Штерн. Юда – русская версия, а Judas – ее немецкий перевод, это чудовищная ошибка, ведь так звали того, кто предал Иисуса, только он, и никто другой, быть может, секретная служба, те самые «органы», совершили эту «промашку» намеренно, пусть народ слышит имя Иуда, Иуда жив, предатель нашей политики, нашего строя, но на самом-то деле его звали Иегуда Штерн, Иегуда – имя пророков, философов, поэтов, скрипачей, оно вполне могло бы стоять между Ицхаком и Менухиным. При иных обстоятельствах, разумеется, если бы сильна была традиция, он, храня верность заветам предков, мог бы оставить свой след в ином языке, Иегуда Штерн мог бы стать визионером-провидцем и навсегда сохраниться в памяти человечества. Но увы…
Папа, как начинается сумасшествие? Представь себе, как такой вот библейский Иуда бродит по Москве тридцатых годов с револьвером в кармане, в стране, где вот-вот искоренят религию. Быть может, Булгаков, когда в те же тридцатые годы описывал вечный, сатанеющий от атеизма город, видел в своей родной современной Москве декорацию для Страстей Христовых, а образ Понтия Пилата открыл для себя только благодаря Штерну, нашему Иуде, ведь улицы тогда кишмя кишели иудами, каждый уже успел кого-то предать, может, он и своего Мефисто из процесса над Иудой Штерном почерпнул, – нет, стой, сказал папа, успокойся, дитя мое, только успокойся, для верующих евреев эта история про Иисуса особого значения не имела, и имя Иуда никогда не считалось у них запятнанным, но, папа, евреи-то уже не жили вместе, единым народом, среди своих, уже не было больше веры, не было знания, и никакого «мы» уже не было, наш Иуда вместе со всем советским народом был на пути в никуда, конная армия, папа, все на деревянных коняшках, ковыляя на костылях: туда, туда – уйти бы навсегда! Сам-то он что о своем имени думал? Ты бы при таком имени как себя чувствовал?
Еврей, совершивший покушение на немецкого дипломата, Геббельсу и его пропаганде пришелся бы как нельзя кстати, просто подарок, злодей как по заказу. Да если бы такого Штерна не было – его следовало бы сотворить, этакого большевистского Голема.
