Кажется Эстер | страница 70
И вот я сижу над грудой бумаг, почти без сил от волнения, не представляя себе, что из этой груды передо мной воздвигнется. На ходу осваиваю готический шрифт, теперь я тоже могу читать старые немецкие книги. Газетные статьи 1932 года крошатся у меня под руками. Быть может, я вообще первая, кто листает эту папку. Мелкие желтые ошметки газетной бумаги теперь повсюду. Каждый день, когда я отправляюсь домой, на моем столе в архиве остаются мелкие клочки бумаги с готическими буквами, отпечатанными весной 1932 года[41].
Германия крошится у меня под руками, она все непостижимей. Клочки газет липнут к одежде, к клавиатуре компьютера, я повсюду несу на себе ошметки этого года, рассыпая их на ходу в центре Берлина, по осени, я развеиваю этот золотой запас на ветру, но и домой приношу тоже. Национал-социалистические рабочие выступают против коммунистов, «Куле Вампе, или Кому принадлежит мир?»[42] выходит на экраны, женщины протестуют, политический террор усиливается. Чем больше читаю, тем скорее распадаются страницы. Я и не хочу уже читать – но каждый день читаю и не могу остановиться. Почему-то воображаю, что вот закончу чтение – и вся бумага распадется в прах, и знание вообще сгинет.
Я читаю медленно, куда медленнее, чем все происходило, медленнее тогдашней горячечной злобы дня, и чем медленнее я продвигаюсь, тем дольше тянутся эти не сказать чтобы совсем безмятежные, но все еще прекрасные месяцы – апрель, май, июнь 1932 года, все больше солнца, еще до Гитлера, до поджога рейхстага, и я не нахожу предвестий, ничего из того, что приведет к дальнейшему, хотя ход событий уже запущен, мир все еще кажется мне целым и невредимым, «хайль», так это по-немецки, а когда он перестанет быть таковым, все начнут рявкать друг другу «хайль» вместо приветствия, и тогда я закончу чтение.
Голоса
В первые дни после покушения вся страна бурлит от негодования, ведь Иуда Штерн, этот предатель, покусился на мирную советскую жизнь. Расследование еще только началось, а газетам уже все известно. У Штерна был сообщник по фамилии Васильев, а это значит – контрреволюционная организация, у которой одна цель – война. Многоголосый хор выл в унисон.
«Вероломный убийца!»
«Выстрелы провокатора!»
«Политический заговор!»
«Поджигатели войны в действии!»
«Буржуазные террористы!»
«Польские империалисты надеются развязать новую войну!»
«Франция опять затевает нечистую игру!»
Повсюду на заводах и фабриках проводятся собрания и митинги против провокатора и поджигателя войны Штерна, ибо страна хочет мира. Любая моя попытка расслышать голос его самого заведомо обречена на неудачу. Враги давно сплотились и жаждут спровоцировать войну против Советского Союза – таков глас народа.
