Штерн долго ждал на углу улицы Герцена и Леонтьевского переулка, в нескольких десятках метров от консерватории имени Чайковского. Когда посольский лимузин с немецким штандартом на крыле вывернул из-за угла, Штерн начал стрелять по машине. Две пули ранили советника в шею и в руку, еще три застряли в подушках сиденья. Когда двое прохожих кинулись в направлении стрелявшего, тот открыл огонь снова. Одна пуля чиркнула по стене кинотеатра «Унион», другая попала в лошадь. Иуда Штерн отбросил револьвер и сдался агентам органов госбезопасности, вынырнувшим как из-под земли, будто никогда и не уходили оттуда.
Иуда Штерн был родным братом моего деда Семена и потому несет ответственность не только за покушение, но и, косвенным образом, за преждевременное рождение моего отца, хоть оно и состоялось посмертно, через месяц после гибели покушавшегося.
Следствие не сразу вышло на след Семена, старшего брата Иуды, ведь тот, хоть все еще проживал в Одессе, где родились все его братья и сестры, был прописан там под другой фамилией. Когда во время революции ему пришлось уйти в подполье, он обзавелся конспиративным псевдонимом Семен Петровский, а когда к власти пришли большевики, к своему настоящему имени Шимон Штерн возвращаться не стал, решив сохранить новое, так, по крайней мере, нам рассказывали. Выходит, благодаря ему и еще – революции я тоже стала обладательницей красивой фамилии, идущей от низших слоев русского православного духовенства. Когда я впервые узнала о нашей исконной фамилии, я тотчас решила, что подлинная только нынешняя, а Штерны были и останутся призраками, и я лично никакой Штерн никогда не буду. Семен, можно сказать, прошел через купель революционного крещения, которое сулило равноправие всем маленьким людям: нет больше ни иудея, ни грека, ни раба, ни свободного, ни мужчины и ни женщины, мы все одно – люди и пролетарии.
С тех пор единственным среди своих братьев и сестер Семен носил фамилию Петровский – штайн среди штернов, камень среди звезд, ведь штерн «звезда», а Петр от греческого «камень» – и давно уже ничего не слышал о своем брате Иуде, который всегда был малость со странностями и чье имя давно затерялось где-то глубоко в прошлом, в мире, куда нет возврата.
Когда два месяца спустя после покушения и через месяц после расстрела Штерна незваные гости из ГПУ нагрянули в одесскую квартиру Семена, самого его дома не было. Всех жильцов допросили, всю квартиру планомерно, комната за комнатой, перевернули вверх дном. У моей бабушки Риты, уже на сносях, от испуга начались преждевременные схватки.
