Кажется Эстер | страница 60

Когда я приехала в Калиш, моросило. Моросило три дня кряду, так что мне казалось, в конце путешествия я очутилась у самого истока, и путеводитель подтверждал мои предположения, сообщая, что кельтский корень слова «калиш» означает «источник» или «происхождение», а ведь именно здесь, в Калише и  окрестностях, Кржевины жили много веков, все эти Ривки, Рэйзеле, Натаны, Озиели, Йозефы. Я уже и не помнила, зачем я их ищу и что было исконной целью, исконным импульсом, мои искания давно уже стали метаниями, манией, одержимостью, но я предчувствовала: если я здесь что-то найду, то смогу вернуться, хоть и не знала, где именно обретется обитель для моего возвращения – в языке, в пространстве или в родстве. А возвращения я хотела полного и окончательного, как в сказке о золотом ключике, который таится на дне в болотной топи и должен отомкнуть заветную дверцу, неизвестно какую и где, и только тогда ты очутишься дома, там, откуда ушел. Славянский корень слова «калиш» означает «трясину» или «болото», об этом тоже сообщал путеводитель, и это укрепляло меня в мысли, что я на верном пути.

В конце девятнадцатого столетия, когда здесь жил мой прадед, Калиш был самым западным городом Российской империи, лишь в нескольких километрах от прусской границы. Повсюду здесь ткали и шили, город кишел мастерскими и фабриками, ведь Калиш всю Россию снабжал кружевами, коронка по-польски, кружево по-русски, все женщины здесь ткали кружева, а я искала здесь моих Кржевиных, чья фамилия тоже, судя по всему, возникла из ткачества, из некоего лингвистического сплетения. Почему мой прадед Озиель, переезжая с семьей в Киев, оставил своего сына Зигмунда в Польше? Я пробиралась трясиной сквозь кружевную завесу.

В интернете обнаружила Хилу, она хорошо знала прошлое города, историк, подумала я, официальный хронист еврейского наследия города. Но она оказалась владельцем агентства недвижимости, а безвозвратно минувшим ведала по зову сердца. В предмете моих исследований Хила ориентировалась куда лучше меня, я не первая, кому она помогала, до меня у Хилы уже побывали канадцы, американцы, израильтяне, разыскивавшие здесь своих предков. В архиве мы нашли свидетельство о браке Озиеля Кржевина и Эстеры Патт от 1895 года, выписанное, к моему изумлению, на каллиграфическом русском, этакая сценка, словно из народного театра. Итак, действующие лица: