Я запечатлела на бумаге весь Олимп и присных, Аполлона, Афину, Зевса и Артемиду, Геркулеса, Полифема, Одиссея, Пана с его флейтой и даже пушистых, косматых овечек. Мне было тогда лет девять-десять и не по себе делалось оттого, что эти боги и герои без всякого стеснения показывают нам свои тела, все эти обнаженные мускулы, груди, гениталии. Невозможно было представить, чтобы мы сами или наши взрослые отважились на подобные позы столь безмятежного наслаждения собственным телом, даже когда ты совсем один, когда тебя никто не видит. Мне была по душе эта инаковость, это отличие древних греков от нас, но я совершенно не знала, как быть с открыто обращенными ко мне половыми органами, как мне отображать их в моей неуклонно расширяющейся галерее богов и героев, покуда не нашла радикальное решение. Я стала изображать богов и героев со спины, отвернувшимися от нас, как будто я уже знаю, что боги нас покинут, я рисовала их так, чтобы видны были только их божественные атрибуты, но не их телесные людские сокровища.
Из этой моей галереи сохранилась, пережив все времена и режимы, только Ника, богиня победы. Этот лист, запечатлевший женскую фигуру с хорошо сформированным задом и двумя широко распахнутыми крылами, но безликую и бесполую, как ангел, – этот лист до сих пор у меня.
Я позвонила матери, хотела вкратце отчитаться, мама, я нашла Зигмунда, старшего сына Озиеля, и Хелену, его жену, ты же помнишь, это те двое, что тогда погостить к нам в Киев приезжали. Они оба в посмертных списках в Яд Вашем. Да нет, никакой ошибки. В интернете. Нет, о матери Озиеля и о Марии ничего. И тут, словно из рога изобилия, я высыпала на нее всех новообретенных Ривок, Бейл, Рейзел, Ицеков, Фрейдл, Йозефов, Натанов, всех наших новых старых предков, а ты знаешь, мама, что первую жену Озиеля звали Эстера Патт? Да, ответила мама, конечно, знаю, она была немая, да, Озиель в первом браке был женат на немой, только она очень рано умерла, я тебе тысячу раз о ней рассказывала. Вот уж этому я никак поверить не могла, никогда она при мне об этом не упоминала. Но мама твердо стояла на своем, да, она рассказывала мне об Эстере Патт, много раз, она утверждала это с таким упорством, будто она мне колыбельные о первой жене моего прадеда пела, об этой глухонемой: Эстера Патт была немой, баю-бай, Эстера Патт была немой.
А потом, сообщила я, мама, представляешь, я и дом нашла, улица Чепла, 14, нет, только на фотографии, и мама сказала, да, невероятно, это просто замечательно, только знаешь, мне очень жаль, но я совсем забыла – тебе надо было искать дом 16, а не 14. Извини, Катенька, мы всегда писали номер 14, а на самом деле и сиротский дом, и школа, и квартира были под номером 16.
