У меня голова пошла кругом. Я чувствовала себя и обманутой, и обманщицей одновременно, я же стольких людей переполошила, заставляя искать для меня дом 14, а теперь получается, что это не тот дом, мой дом, оказывается, вовсе не мой.
Эта фотография улицы Чепла 1940 года, со всеми этими людьми, которых через три года уже не будет в живых, мне же придется вернуться к Янеку и сказать ему, что мы искали зря и зря волновались, что мы нашли не то, что мои предки перед Первой мировой войной жили и работали в доме номер 16, так что, пожалуйста, забери своих мертвецов обратно, это и дом не тот, и время не то.
Я посмотрела на снимок снова. И о счастье! На фото, которое Янек год назад купил на eBay, оказались видны два дома, номер 14 и номер 16! На карте гетто я тоже нашла их контуры. Да, вот они, оба два, у меня теперь целых два дома, и все эти люди, которые на их фоне запечатлены, они теперь тоже мои, невозможно представить, что кто-то еще придет к Янеку разыскивать дом номер 14, пусть даже по ошибке.
По всему городу висели объявления, приглашающие на кастинг, это слово уже встречалось мне в гетто, афиша видеоперформанса Катажины Козыры. И имя художницы ударило прямо в сердце, ведь это козырь, козырная карта, я уже отдалась азарту игры и жадно вдыхала воздух в предчувствии удачи, нигде я не чувствовала себя столь отменно потерянной, как здесь, в Варшаве. Я думаю по-русски, ищу свою еврейскую родню и пишу по-немецки. Мне посчастливилось очутиться в провале межъязычья, перемещаться в непрестанной смене и путанице ролей и перспектив. Кто и кого здесь покорил, кто здесь мои, кто чужие, на чьем я берегу?
Обитателей гетто много раз использовали в съемках пропагандистских фильмов, к примеру, в «Film Unfinished»[26] документальные кадры, отснятые в варшавском гетто, перемежаются постановочными сценами, и зритель не в состоянии понять, где правда, где вымысел, для кого и чего ради производились съемки, волей-неволей вынужден смотреть на людей в гетто растерянным взглядом кинооператора вермахта, который и сам не знает, зачем все это.
В темном помещении показывали видео. У меня все еще были холодные руки, Козыра с наклеенной бородой проникла в мужскую баню, завернувшись в полотенца, она и вправду смахивала на хрупкого паренька. Я, все еще на своей войне, мерзла и смотрела, как она подглядывает за потеющими мужчинами, этими другими, для которых она была кем-то из своих, как все, так им казалось, однако она достигла этого только маскировкой, обманом. Словно на подиуме, она победоносно расхаживала в мужской раздевалке по длинному столу, задрапировав грудь и бедра полотенцами, чтобы затем разом их сбросить, всем явив приклеенный пенис, – для меня шок, для нее триумф.
