— Ноготь… ноготь… — Возняков судорожно тыкал пальцем в сторону покойника, голос его срывался. — Мы мылись в бане как-то… Я столкнул ему на ногу чугунок с холодной водой…
Сажин увидел. На правой ноге мертвеца два ногтя резко отличались от других. Они были черно-синими.
Вознякову стало плохо. Он схватился за сердце, и Сажин поспешил вывести его на улицу. Там их встретила Задорина. Сажин утвердительно кивнул, и ее миловидное лицо сразу стало хмурым, озабоченным.
По тропинке, петляющей между сугробами, они медленно пошли назад в милицию. Возняков забыл надеть шапку и, видимо, не чувствовал ледяного ветра, который теребил его седеющие волосы. Когда Задорина выхватила из его руки ушанку и нахлобучила ему на голову, Возняков, как большой ребенок, слабо улыбнулся и неожиданно сказал:
— Спасибо, девочка…
Задорина чуть порозовела, покосилась на Сажина, Тот сделал вид, что ничего не слышал. «Правильно, — подумал он. — Маленькая, добрая и неопытная девочка. Нелегкая у тебя будет профессия… Надолго ли хватит твоей выдержки и твоей доброты?»
Возняков стал приходить в себя.
— Скажите, — со страдальческой гримасой обратился он к Сажину. — Как же это так? А? Как это могло случиться?
Сажин промолчал.
— Скажите, как же так? Ведь человек… — повернулся Возняков к Задориной. — Хороший, полноценный человек!
В кабинете Возняков выпил стакан воды и удрученно опустился на стул. Задорина заняла свое место у печки. Они недолго помолчали.
— Что у Николашина было с собой? — спросил Сажин.
— Что… Я ведь уже говорил: пробы и документы.
— А деньги?
— Какие?
— Личные деньги.
— А-а… — Возняков вяло качнул кистью. — Я ему не позволил много с книжки снять. Пятьсот рублей дал. По нынешним временам — какие это деньги…
— Но может быть, были продукты, вещи или еще что-либо другое, что сейчас ценится?
— Да нет… какие у геолога вещи… В рабочем поехал. Правда, взял с собой масла топленого килограмма два, дочерям гостинец — вот и все. Булка хлеба да килограмм пайковой селедки…
— Не богато.
— Да. В последнее время нам плохо отоваривают карточки.
— А кто знал об отъезде Николашина?
— Как кто?.. Все знали.
Опять установилось молчание. Возняков беспокойно повозился на стуле, ссутулился.
Сажин размышлял, тиская в толстых пальцах клочок газеты.
— Что же мне делать теперь? — потерянно спросил Возняков. — Можно обратно ехать? Я вам больше не нужен?
— Да. Пожалуй… — рассеянно откликнулся Сажин и спросил с сочувствием — А как же вы теперь будете отчитываться перед управлением? Ведь сто девять тысяч на вас числится…
