Она спросила:
– Вы думаете, она во Львове?
– Не во Львове. Я не знаю, где она. В последний раз я видел ее в полевом госпитале, в горах. Поэтому сначала я поеду туда.
– А когда это было?
– В июне. – Он помедлил. – В шестнадцатом году.
– В шестнадцатом? – Он почувствовал, как тает ее уверенность в успехе. – В шестнадцатом. И вы не перестали искать.
Он не знал, сказано ли это с восхищением или с жалостью, и хотел уже объяснить, что искал не все время, но тут поезд накренился и стал с дребезжанием замедлять ход. Багаж на верхней полке зашатался, ребенок чуть не слетел с колен матери и расплакался.
Они остановились. За окном одинокая тропа вела куда-то вдаль, сквозь необработанные поля, на которых тут и там были разбросаны островки дикой горчицы. Пассажиры переглядывались, один из мужчин вынул часы.
– Я не знал, что мы едем с остановками, – сказал Люциуш.
– Остановок не должно быть. По крайней мере, до Жешува. – Аделаида прислонилась к окну, пытаясь что-то разглядеть. – Иногда на путях случаются поломки. Приходится ждать. Бывает, подолгу.
Мимо окон проехала группа всадников, и Люциуш почувствовал, что Аделаида встревожилась. Потом состав двинулся в обратном направлении. Где-то дальше вдоль путей голоса переругивались по-польски, что-то о посадке на поезд, но Люциуш не мог толком разобрать слов. Сзади послышался скрежет, двери вагона отворились, кто-то что-то выкрикнул. Потом шаги, стук в дверь купе.
По-польски: «Все остаются на своих местах!»
Сын Аделаиды, который затих было у нее на руках, снова захныкал. Гладя его по волосам, она наклонилась к Люциушу и прошептала:
– Ополченцы, лояльные Польше. В прошлом месяце тоже так было. Они ищут пособников врага. Из-за войн с Украиной и Россией. – И добавила еще тише: – Прошлый раз они задерживали всех молодых мужчин, которые ехали в одиночестве. Скажите, что я ваша жена.
Он вспомнил подробную карту Галиции и револьвер отца, тщательно запакованные в ранец над его головой. И там его старые документы, еще до Наташи.
– Но по паспорту я не женат.
Аделаида не отводила взгляда.
– Ну и что. Мы поженились в Вене в 1916 году, а новая Австрийская Республика потребовала обновить свидетельство о браке перед поездкой. Но они все перепутали и задержали оформление; поляки обожают истории о том, как австрийцы все путают. Это наш сын, Павел Кшелевский, – это же ваша фамилия, да? Я видела на билете. А моя девичья фамилия Бартовская, как написано на моем. Мы вместе едем в Ярослав к моей тете, Ванде Ценек. Она военная вдова; ее муж погиб в Полесье, сражаясь за независимость Польши, как настоящий патриот. Мы собираемся провести с ней месяц, на хуторе, принадлежащем моему двоюродному брату. Сейчас в городе слишком жарко для ребенка, а он ведь болеет – надо сказать им, что он болеет.
