Вечером он вернулся на Кранахгассе.
– Ты слышал, да? – спросил отец, когда Люциуш зашел на террасу.
Перемирие, отречение императорской семьи, конец Империи.
Они медленно подошли к столу с картой, где старый отставной майор достал саблю, которую носил в битве при Кустоце, и торжественно смахнул все армии на пол.
В тот вечер он возвращался в госпиталь поздно, по пустым улицам.
Ночь была странно теплой, он не стал застегивать пальто. Электричества не было, и в окнах двигались тени в желтом мерцании ламп и свечей. Снаружи стояла тишина, но внутри, он знал, одно и то же слово было у всех на устах.
Перемирие. Как и он, все ждали, каждый чего-то своего: возвращения сына, давно назначенной свадьбы, встречи с дочкой, которая из младенца стала маленькой девочкой. Конца продуктовым очередям – хотя, учитывая приближение зимы, на это надеяться не стоило. Потери титулов и земель. Его отец и мать ждали новой Польши, или, как они непременно поправили бы его, возрождения прежней. Но для Люциуша за все эти месяцы ожидания мир сузился до одной точки, которая могла открыть ему главный секрет: что стало с Маргаретой.
Лемновицы. За два долгих года в Вене он уверился, что на его пути выстроились все возможные препятствия: русская армия, возвращение военнопленных и теперь, по его собственной милости, Наташа. Но Наташи больше не было, она исчезла из его жизни, как будто и не появлялась в ней, да и Брусилов вернулся в Россию. Теперь наконец, после всех поездов, бесцельных блужданий, дней, проведенных в грезах о Маргарете, настал его час.
Однако во многих отношениях тот мир, который встретил его наутро во вторник, после Перемирия, стал еще сложнее, чем был в понедельник вечером. Существовала практическая проблема поездов, все еще забитых возвращающимися домой солдатами. Внезапное появление границ там, где раньше была единая Империя. Необходимость путевых документов для выезда из новопровозглашенной «Немецкой Австрии», которая, в сущности, была пока что одним названием. Ко всему прочему добавлялась проблема политики. Когда отец сбросил со стола все армии, это был не более чем драматический жест. По-хорошему им следовало бы всем вместе сесть за этот стол, маленькими кисточками перекрасить австро-венгерские силы в восемь разных цветов и заставить их воевать друг с другом. Уже неделю назад Сербия атаковала Венгрию, Чехословакия атаковала Венгрию, а революционеры штурмовали Рейхстаг в Берлине. Ходили слухи, что граница между Польшей и Чехословакией не устраивает обе стороны; а Россия, конечно, все еще находилась в состоянии гражданской войны. И – что больше всего волновало Люциуша – в Галиции начались стычки между Польшей и Украиной.
