Когда Люциуш нашел его, он совершал обход в сопровождении двух сестер и санитара. Мухобойку с ручкой из слоновой кости он заткнул за пояс, как солдат шпагу. Он протянул Люциушу руку; пальцы его были гладкие, искривленные артритом более суровым, чем помнилось Люциушу. «Мой студент», – сказал Циммер и держал руку Люциуша, не отпуская, еще долго после того, как рукопожатие закончилось.
Как лемновицкая церковь, как школы и замки по всей Галиции, армейский реабилитационный госпиталь неврологических травм в Ламбергском дворце был одним из бесчисленных гражданских зданий, которые австро-венгерская медицинская служба переоборудовала под размещение раненых. Госпиталь был организован под личным патронажем эрцгерцогини Анны, кузины Франца Иосифа. Это был семейный дворец, построенный во времена Иосифа II, с высокой шиферной кровлей, позолоченными пилястрами и фресками на потолке, где среди зубцов-обманок сияло обманное небо. Эрцгерцогиня добавила к этому щедрый личный вклад в виде экспонатов из семейной коллекции. Тематика их была военной – статуи святого Михаила, гобелены с турецкой осадой Вены, огромный холст, изображающий марафонские болота с разбросанными по ним телами. Над медицинским креслом висело впечатляющее полотно с Кадмом, бросающим в землю драконьи зубы. Люциуш задался вопросом (даже вслух), разумен ли такой декор в помещениях для раненых солдат, но Циммер сказал, что эрцгерцог свято верит в целительную силу боевого духа и возражений не терпит. Разве драконьи зубы не превратились в храбрейших бойцов, основавших потом Фивы?
Более того, отметил Циммер, к чести эрцгерцогини Анны, она участвует в добровольческом движении. Конечно, в основном она просто читает военные стихи, а когда ухаживает за солдатами, прикасается к ним только выше пояса, не прикасается к лицам, не любит раны, если там есть кровь или гной.
– Так какие тогда любит? – спросил Люциуш.
– В общем, в основном она читает военные стихи, – сказал Циммер. – Но это все-таки добровольческое усилие.
Следовало отдать должное невероятному многообразию и постоянству медицинской профессии, если это учреждение могло хоть чем-то напомнить церквушку с воронкой в полу. Но не прошло и нескольких часов, как Люциуш погрузился в знакомую рутину. Да, отличия были. Раны здесь были старые, травмы стабилизировавшиеся, чтобы их лечить, требовалось большее упорство. Меньше перевязок, больше рубцов, больше контрактур. Маленькие грифельные доски в изножье кровати с именами и диагнозами. Впечатляющий набор металлических и кожаных устройств для закрепления. Фонограф, разумеется, – это же Австрия, страна Гайдна, Шуберта, Моцарта. Но столько всего было таким же. Морфий против боли. Фенобарбитал против судорог. Камфорное масло против всего. Хлорал против бессонницы.
