Они вошли; ореол зимнего воздуха последовал за ними, как еще один путник.
Внутри швейцар в поношенной ливрее поприветствовал их и принял его шинель. На стене висел очередной портрет Императора, а над письменным столом на цветистой картине нимфы щипали друг друга за соски. Фейерман бы посмеялся, подумал Люциуш, глядя, как швейцар исчезает за потайной дверью. Культурные вы люди, поляки. Даже в порнографии вам нужна добрая порция неоклассицизма! Но эта мысль быстро потонула в беспокойстве: он оказался как раз в таком заведении, которого пытался избежать. Подъезд! Потайная дверь! Швейцар в этой своей форме символизировал дух прошлого, увядшего декадентства былой эпохи. Как будто вот-вот появятся аристократы в масках, ласкающие друг друга в преддверии оргии. Или еще хуже: ему придется танцевать.
Он ужасно нервничал. Слегка повернувшись, он посмотрел на женщину, которая изучала содержимое своего кошелька. На ней была простая белая блузка, длинная плиссированная юбка. Если бы не румяна, она походила бы на учительницу или на гувернантку. На мгновение в его голове промелькнула дикая мысль, что она и не проститутка. Что они встретились, чтобы заняться чтением или рисованием.
Швейцар вернулся с ключом. Она поблагодарила его и, пройдя через дверной проем, повела Люциуша по узкой, неосвещенной винтовой лестнице.
На втором этаже они остановились и свернули налево по скрипящим половицам. Длинный разветвляющийся коридор поднялся на пролет, повернул, снова спустился, пошел зигзагом, прежде чем снова подняться и спуститься. Люциуш понял, что гостиница строилась помещениями наружу, проникая в соседние здания и извиваясь, как штопор. Он велел себе запомнить путь, если, подобно Гензелю из сказки, ему придется выбираться обратно. Вокруг раздавались приглушенные шаги и голоса, но они, видимо, доносились из другого коридора, который спирально закручивался вокруг этого, не сходясь с ним.
Наконец они добрались до места назначения. Ключ поначалу не поворачивался, и он подумал, что им придется повторить весь этот путь в обратном порядке. Но потом механизм сработал, дверь отворилась, открывая комнату с облупившимися обоями и матрасом на полу. Женщина повела носом; в комнате стоял резкий запах парафина. Он решил, что последний постоялец опрокинул лампу. Когда она зажгла прикроватную свечу, он ждал – и даже надеялся, – что все сейчас взорвется.
Она закрыла дверь. Из-за стены слышалась приглушенная возня, но женщина не обращала на это никакого внимания. Не говоря ни слова, она сняла блузку, затем, остановившись на мгновение, чтобы оценить его решительность, сняла юбку, ботинки на кнопках и вот стояла перед ним в чулках с подвязками и в бюстгальтере. Он по-прежнему был в зимней шинели.
