«Сатурнические поэмы» «прошли совершенно незамеченными в “большой публике”. <…> Но “старшие”, те, чьим суждением Верлен дорожил, приняли книгу очень благосклонно. В ответ на разосланные экземпляры Верлен получил множество писем, наполненных похвалами и ободряющих его. В том числе были письма от Сент-Бёва, Теодора де Банвиля и самого Виктора Гюго. Но надо сказать, что Гюго почитал долгом посылать несколько лапидарных приветственных строк всем молодым поэтам, доставлявшим ему свои книги. Год спустя, когда Верлену случилось быть в Брюсселе, он воспользовался этим, чтобы представиться великому изгнаннику, и Гюго в разговоре не преминул процитировать несколько строк из “Сатурнических поэм” – удовольствие, которое он тоже доставлял всем своим посетителям». Рассмеется ли теперь читатель на фрагмент из воспоминаний Шенгели о первой встрече с Брюсовым: «Он поразил меня, безошибочно продекламировав несколько строк из разных стихотворений. Ведь книжку я ему послал полгода назад, и он не мог знать, что я к нему приду. Что за божественная память!»[103]
Поэты, группировавшиеся вокруг сборников «Современный Парнас», Верлена заметили, но книга продавалась плохо. Следующий сборник – брошюру «Подруги» («Les amies», 1867) с шестью сонетами на лесбийские темы – напечатал в Бельгии тиражом 50 экземпляров издатель Бодлера Огюст Пуле-Маласси под псевдонимом и с фиктивными выходными данными, чтобы избежать суда. Восемь авторских экземпляров задержали на таможне и вернули издателю, но дело попало в прокуратуру Лилля, и суд все равно был. Вместе со вторым изданием «Обломков» Бодлера 6 мая 1868 года книга была приговорена к уничтожению во Франции, издатель, остававшийся вне досягаемости правосудия, – к штрафу и году тюрьмы. Вместе с брошюрами «Женщины» («Femmes; 1890) и «Мужчины» («Hombres», 1904) «Подруги» образуют «эротическую трилогию» Верлена.
Следующую книгу, «Изысканные празднества»{35} («Fêtes galantes», 1869), встретили похвалы избранных, включая Гюго, и равнодушие прессы и публики. «Верлен довольно близко к сердцу принимал неуспех своих книг, – писал Брюсов, познавший и замалчивание, и травлю. – Он горько упрекал друзей, не желавших или не имевших возможности поместить о его сборниках сочувственные отзывы в журналах. Ему в те годы хотелось литературной славы, и он считал, что имеет все права на нее». И сам объяснил: «Эти изящные стихи были слишком тонки для того времени, которое впервые начинало интересоваться романами Золя. <…> Трудно было расслышать нежный лепет теней, проходящих “в старом парке”, и веселый смех воскресших маркизов, вновь надевших пудреные парики. <…> Стихи Верлена как бы перенесли в мир поэзии образы Ватто, Буше, Фрагонара». Последние фразы – отличная характеристика изящной «парнасской» книжечки, вдохновленной работами Эдмона де Гонкура об искусстве времен Людовика XV и открытием в Лувре галереи Лаказа, посвященной той же эпохе. «По цельности композиции это наиболее законченная книга Верлена», – заметил Брюсов, добавив, что для переводчика она «представляет почти неодолимые трудности изысканностью выражений, строгостью форм, изяществом стиха». Тем интереснее! Вот «Лунный свет», одно из наиболее характерных стихотворений сборника, в переводе Сологуба, опубликованном в мае 1907 года:
