Эта скупка и привела его в конце концов в те самые места, которые почему-то принято именовать «не столь отдаленными». И Битман провел в этих «не столь отдаленных» целых пять лет из своей золотой в полном смысле этого слова молодости.
Отмотав срок, он вернулся в первопрестольную, и его сразу же взял к себе в дело некто Фишман, тоже золотых дел мастер, с которым он не один год хлебал бок о бок лагерную баланду.
Правда, теперь Гриша уже не отливал из ворованного и купленного в полцены золота коронки и мосты. Для этого были люди попроще. Он занимался антиквариатом. Да так, что по прошествии всего трех лет ему удалось сколотить приличный капитал. А капитал, насколько Битман знал из марксизма, ну просто обязан был приносить еще больший капитал, или, иными словами, прибыль…
Григорий Александрович занялся шейлокством. Понравилось ему почему-то это дело. И весьма процветал. Пока на него не «наехал» известный в Сокольниках беспредельщик. И кто знает, чем бы для него закончился этот «наезд», если бы не…
— Здравствуй, Гриша! — вдруг услышал уже подошедший к своему подъезду Битман хорошо знакомый голос.
Он быстро повернулся и, к своему великому удивлению, увидел… улыбающегося Беса.
— Ты?! — не скрывая изумления, воскликнул он.
— На этот глупый вопрос, — со своей обычной иронией ответил Кесарев, — мне остается дать только еще более глупый ответ… Да, Гриша, это я!
— Боже ты мой, — слегка обнял Кесарева Битман, — как быстро летит время!
— Это оно для тебя тут быстро летит, — насмешливо заметил Бес. — Ты один дома?
— Да, — кивнул Битман. — Жена на даче.
— Что же ты тянешь с приглашением?
— О чем ты говоришь, Толя? — воскликнул Григорий Александрович, умело пряча то отчуждение, которое естественно даже для хорошо знакомых людей, не видевшихся восемь лет. — Идем!
Подойдя к квартире, он долго не мог открыть какой-то сверхсложный замок. Кесарев помор-щился:
— Да успокойся ты!
Справившись с запорами, Битман сделал широкий жест рукой:
— Заходи, Толя!
Оказавшись в просторной прихожей, Кесарев снял пальто и разулся.
— Тапочки там! — указал Григорий Александрович на низкую полку из красного дерева с тонкой и замысловатой резьбой.
— Ничего, — махнул рукой Кесарев, — я так похожу.
Они прошли в просторный зал. В свое время Битман поломал голову над его обстановкой. И не зря…
Большой стол из карельской березы, на котором стояла огромная хрустальная ваза с розами, восемь красивых кресел вокруг него, великолепная люстра, дорогие картины на стенах и несколько деревянных подставок, на которых красовались причудливые бонсаи… Все это производило впечатление.
