Дождь умыл окошко лишь снаружи, а изнутри оно выглядело так же печально, как и зеркало. Я швырнула в него тряпицей, досадливо сплюнула на немногое потерявший от этого пол и открыла дверь ступней, забыв, что та была закрыта на засов. Заменявшая его веточка упала с глухим стуком.
Безопасность превыше всего, чтоб её.
Я порылась в карманах своих штанов из мешковины и выудила оттуда несколько тусклых медяков, убеждаясь, что мне есть чем расплачиваться в том случае, если мне предъявят счёт за порчу имущества.
Ну, и за завтрак заплатить.
Половицы скрипели под моими тяжёлыми сапогами; коридор второго этажа больше напоминал чердак, коим, по сути, и являлся — в нём едва ли смогли бы уместиться двое мужчин в ряд. Я споткнулась о поднявшуюся доску, схватилась за стену. На ней остался отпечаток, а моя ладонь почернела. Вдобавок из окошка потянуло навозом. Ох, мне б сейчас ещё похмелье, чтоб совсем с обстановкой слиться, и ладно будет.
В общем зале постоялого двора было немного посетителей: тут сейчас находились либо те, кого не потчевали завтраком дома, либо те, кого после вчерашних попоек некому было дотащить до избы.
Святоша, однако, был здесь; торчал на нашем с ним обычном месте, невдалеке от входа. Над ним плыл сизый дым, улетая в свежеразбитое кем-то окошко. Он сосредоточенно грыз свою видавшую виды трубку.
Окончательно миновав лестницу, я с удивлением поняла, что он не один, и даже не с женщиной. Против него сидел человек, одетый, как я могла видеть, по-дорожному. Лицо оставалось в тени из-за широкополой шляпы, но мне были хорошо видны длинные белокурые волосы, спускавшиеся на довольно-таки широкие плечи и серый плащ. Перед человеком стояла кружка, но он к ней не прикасался. Они со Святошей о чём-то говорили, но разобрать не получалось.
Когда человек качнул головой, я увидела на шляпе (подумать только!) фазанье перо. Надо же, какой щёголь. Святоша ответил своему необычному собеседнику; я увидела, как он недобро усмехается краем рта. Затем он поднял голову, оглядел зал и, увидев меня, приветственно махнул мне рукой.
— Утро доброе, Белка, — поздоровался он со мной, когда я подошла.
— И тебе того же, — довольно сумрачно ответила я.
— А вот и моя напарница, Басх, — обратился Святоша к белокурому щёголю.
Тот встал и снял шляпу, чем привёл меня в совершенное недоумение.
У него было правильное лицо с чертами, словно выточенными резцом искуснейшего скульптора. Лёгкие пряди волос разметались, открывая уши. Мрак побери! Вот так и должны выглядеть наироу. Ему бы уши чуть покрупней, и всё — не отличить от чистокровного эльфа. Высокий лоб, бесстрастный разлёт бровей, вежливая улыбка, в которую его губы складывались сами собой. Под глазами залегли тени — он явно долго не спал; сами глаза…
