— Ты не находишь, дорогая, что у тебя слишком натоплено?
Ответа не расслышал, потому что заснул сразу и глубоко. Она не спала, слышала, как Николай, еще до шести часов, поднялся и ушел к себе.
К семи был готов и, заканчивая туалет, обратился к присутствующему при его одевании Бенкендорфу.
— Сегодня вечером, — сказал, оправляя и без того безупречно сидящий на нем измайловский мундир, — может статься, обоих нас не будет более на свете, но, по крайней мере, мы умрем, исполнив долг...
Бенкендорф, подавая шпагу, глядя прямо в глаза, ответил:
— Я готов, ваше величество!..
— Я верю! — Николай коснулся руки генерал-адъютанта.
У дверей ждали преданные ему, и он приветствовал их улыбкой и поднятием руки.
— Идемте, господа! — сказал и, на полшага опередив их, стремительно двинулся к большой зале.
Они шли за ним плотно, плечо к плечу, готовые на все. Он знал это и подумал: «Гнездо Петрово», представляя на своем месте бесконечно чтимого им императора.
В большой зале его встретили генералы и старшие офицеры гвардейского корпуса и армейских войск, расквартированных в столице.
Он знал, что говорить им, и речь была краткой.
Все находившиеся в зале присягнули ему на верность.
И снова обратился к ним, повелевая и приказывая.
— После этого, — сказая Николай, разумея их присягу, — вы головою отвечаете мне за спокойствие столицы. — И, гулко наполняя залу своим голосом, закончил: — А что до меня касается, то если я хоть час буду императором, то докажу, что этого достоин!
Таким образом заранее объявив, что ожидает себе сопротивление и что готов к борьбе, Николай удалился.
За окнами все еще лежала сырая темень и все еще не приходило утро.
«Решаться или нет? — думал Николай. — Как заманчиво в единый миг укрепиться в истории государства Российского!.. Неужели не рискнет?.. Ведь так экзальтирован, так горяч и охочь до славы...»
Жена и дети были одеты, и он, перецеловав их, продолжал думать о своем, ожидая. Но все было спокойно.
Алексей Федорович Орлов первый доложил, что конная гвардия присягнула. И Николай, поблагодарив за службу, подумал, что сменившийся только что из караула князь Одоевский наверняка еще не присягал.
Его несколько озадачил, нарушив продуманный им план, генерал-адъютант Левашов, сообщив о неком Граббе-Горском, явившемся во дворец в трауре. У Левашова были свои счеты с вышедшим в отставку и ныне статским советником, бывшим губителем французских генералов, и потому он нашептал Николаю, что как раз Граббе и есть глава тайного общества.
