А когда отошли, то Мыло вдруг обернулся:
— Будешь вякать, Аршин, прибью. — И показал из кармана свинчатку.
Глеб чуть не заревел. И заревел бы, будь один. Но ведь его окружала ватага; кроме того, он обыграл Мыло, стало быть, в глазах обездоленных выглядел героем. А потому он храбро, но не очень, правда, громко сказал:
— Ладно, Мыло, мы еще встретимся...
— Да если что, моим можешь играть, — предложил Шуша, его, Глеба, одноклассник.
— У старух поспрашивай, — вступил в разговор Курица. — У старух навалом этих медяков: берегут.
Они заискивали перед Глебом, они знали, куда он сейчас пойдет. И они не ошиблись. Глеб направился к стеклянному лотку, возле которого белел халат старика Салидола.
Конфета была куплена большая, белая, с зелеными и синими полосками. И не мог же Глеб съесть ее один, не Мыло же он подлый!
— На, пососи, — сказал Шуше. — Потом Курице дашь.
Так они передавали друг другу эту полосатую подушечку, а она, сладкая, гладенькая, все уменьшалась, переходя изо рта в рот, все уменьшалась…
«Пристенок» манил, «пристенок» затягивал. Уроки учить стало некогда, и Глеб нахватал колов. Мать вызвали в школу, и пришла сна оттуда с красными глазами. Однако Глебу не сказала ни слова, собрала грязное белье и принялась за стирку. Изо всех сил терла мокрые тряпки о рубцеватую стиральную доску, а слезы катились по щекам и падали в мыльную пену, падали, падали... Смотреть на это было никак невозможно. Уж лучше бы она кричала, лучше бы отлупила!..
Книги Глеб получал в библиотеке, которая размещалась в стареньком домишке. Книг не хватало, поэтому раньше, чем через неделю, их не обменивали; а если принесешь раньше, то говорили, что ты не прочитал, и выпроваживали домой.
Старушка библиотекарша каждого спрашивала, о чем говорится в прочитанной книге. Глеб с презрением глядел на тех, кто нес околесицу или говорил: «Не помню».
«Как это — не помню! — думал он. — Ну и дурачье!..»
Ему старушка нравилась. Она была высокая, худая, с прямыми плечами и в очках. Редкие волосики свисали по краям лица, и Глебу она казалась похожей на Жака Паганеля.
— Так... так... — кивала она, слушая его пересказ, и одобрительно улыбалась.
В конце концов она разрешила Глебу брать не по одной, а по две и даже по три книжки сразу.
Тогда они с матерью квартировали у Подоксенихи, громкоголосой, крутой женщины. С дочерью Подоксенихи, Таськой, Глеб скоро сдружился, и они часто играли вместе. Конопатая толстушка Таська была то Пятницей, то Гекльберри Финном, то немцем-часовым, которого Глебу предстояло «снять». Глеб заставлял Таську ползать попластунски, учил сражаться деревянными мечами и стрелять из самодельного лука.
