Несмотря на дневные тяготы, на раздражение и взволнованные голоса носильщиков и шерпов, несмотря на мелкие стычки между альпинистами, мы осознаем потрясающий факт: мы спим под деревьями на берегу реки, над которой завтра займется утренняя заря и осветит восточные склоны Макалу и Эвереста.
В этот день начались наши мучения с носильщиками; они станут неотъемлемой частью жизни экспедиции до той минуты, когда последний носильщик получит свои деньги, а снаряжение, оставшееся после битвы за Макалу, будет погружено на машины.
Всеобщая забастовка разразилась утром следующего дня.
Раздраженные вчерашним долгим и трудным походом, усталостью и промочившим их до костей дождем, носильщики собрались на берегу реки, белом от песка и намытых валунов. Жители окрестностей Дхарана носят полотняную одежду, которая не защищает от непогоды. Лишь некоторые, среди них семьи молчаливых широколицых людей с северных границ, которых мы называли «индейцами», не участвуют в забастовке. Они закутаны в теплые шерстяные накидки. Волосы их кое-как заплетены в косы, и они ищут друг у друга вшей. «Индейцы» пойдут с экспедицией до высокогорных районов, потому что где-то там у них дом.
Забастовщики стоят плотной толпой, за ними шумит быстрая река, светит солнце. Они требуют повышения платы, дополнительно по две рупии на покупку риса, который здесь дороже, требуют, чтобы сегодняшний переход был как можно более коротким и они смогли отдохнуть. Иначе они бросят ящики с экспедиционными грузами и уйдут домой.
Сопровождающий нас государственный чиновник, поручик королевской непальской армии Базра Гурунг, напяливает на голову пеструю непальскую шапку, готовясь произнести пламенную речь о мужественном народе, который не боится дождя, пути и тяжкой ноши, которого не остановят ни жажда, ни жара, ни голод, ни холод. Носильщики стоят, слушая лестные и горячие слова. Носильцики уступают, и мы тоже: повышаем дневную плату до одиннадцати, до двенадцати рупий, соглашаемся на все условия забастовщиков. Что нам остается? Мы не можем без них обойтись. А они?
Экспедиция не может обойтись без пролетариата Арунской долины, без его помощи мы не смогли бы доставить в базовый лагерь у подножия Макалу девять тонн грузов. Перетаскивание девяти тонн всевозможных вещей, среди которых были предметы очень ценные, в такую даль, в неприступные уголки гор представлялось этим людям непонятной, бесполезной игрой. Хотим мы этого или не хотим, мы используем существование классовой пропасти в близком к феодализму обществе, потому что не можем обойтись без носильщиков, которым платим по нашим представлениям мизерную плату: десять-двенадцать рупий в день (приблизительно один американский доллар). В беге времени, которое над реками России, Чехии или Словакии течет иначе, чем над рекой Арун, чье название «Заря» звучит почти революционно, наше отношение к нанятым носильщикам выглядит анахронизмом, создающим для нас трудности во взаимоотношениях с носильщиками, а иногда и с собственной совестью.
