Герман Пушкарь недоволен Пашиным поступком:
— Это уж лишнее, Павел. Конец месяца. Вот так вот придется вкалывать, а если вдруг простудишься?
Паша в амбицию:
— Чево-о? И купаться, что ли, по бригадному методу?
— Ну ладно, ладно, давай иди одевайся
— Мы шли мимо ЦПКиО, там тоже один чудак плавает, — сообщает Севочка Лакшин.
— У того хоть шерсть на груди, как у белого медведя, ему легче. — Это Володя Рубин, третий номер.
— Идем одеваться, хлопцы, в пять часов заступать на смену. Надо еще в общежитие заехать.
Пушкарь уходит. За ним вся команда. Только Олег Холодов тихонько шагает рядышком с рулевым.
— Ты завтра в утро работаешь, Оля?
— В утро.
— Пойдем на семичасовой сеанс в «Гигант». Там «Рокко и его братья».
— Ой, что ты, у тебя же в четверг экзамен по дарвинизму... Ты сам мне говорил.
— Да ну, успею.
— В этом фильме, говорят, про бокс и про убийства. Я не люблю. Лучше двадцать третьего ко мне на день рождения приходи.
В трамвае сидят рядком гребцы — мужская четверка вместе со своим рулевым. За окошком, у трамвайного бока, частит решетка парка, можно протянуть руку и коснуться мокрых листьев на липах. Трамвай идет по дуге. Открылcя чисто умытый пролет Кировского проспекта. Широко и прямо он уходит к Неве. Опять решетка сада под боком трамвая.
Остановка. В трамвай вошла женщина с дочкой. Первым подымается Пушкарь. За ним вся команда. Оля — рулевой тоже встает. Женщина машет рукой:
— Сидите, сидите, хватит ей места.
Ставит дочку коленками на скамейку.
Дочка смотрит на бегущие мимо дома, машины. Вдруг увидела лошадь, телегу на шинных колесах.
— Лошадь, лошадь, мама, настоящая лошадь!
Между телегой и трамваем протискивается красный мотоцикл. На мотоцикле Паша Францев.
Гребцам неудобно сесть после своего благородного и коллективного вставания. Но теперь они опускаются на скамейку, чтобы быть ближе к окошку, к своему товарищу, к Паше.
— Не наступи кобыле на любимую мозоль — кричит Севочка Лакшин.
— Ему только и гоняться с тяжеловозами. — Это Володя Рубин.
— Возьми меня с собой! Паша! — просит Оля.
— Рулевого возьми!
— Он привык без руля.
— И без ветрил...
— Одиночник!
— Индивидуалист!
Паша Францев хочет обогнать лошадь. Та косится на стрекочущий рядом мотоцикл. Возница хлопает вожжами. Закругление трамвайного пути. Паше не пробиться. Трамвай уходит от него. Четверо в восторге:
— Привет!
— К извозчику на буксир прицепляйся!
— Переходи к нам в команду, пока не поздно!
Белая ленинградская ночь. Вода в Невке маслянистая, черная. Слышен завод на берегу: сипенье пара, как ход поезда, тяжелый пристук станков, конвейеров.
