Огонь, желтым пологом прильнувший слева к самолету, начал охватывать и штурманский фонарь. Пламя врывалось уже тонкими языками сквозь щели фонаря. Он быстро наполнялся удушливым дымом. Одновременно Николай почувствовал, что Ююкин ввел машину в пикирование. Было очевидно, что комиссар пытался оттянуть пламя от штурмана. Он оттягивал его на себя.
Сознание Николая продолжало работать совершенно отчетливо.
Еще секунда — и Ююкин не сможет выбраться из кабины, он там задохнется.
Николай не мог допустить, чтобы, спасая его, Ююкин жертвовал собою. Николай отвернулся от окошечка, вдел ноги в педали, взялся за управление. Решение было ясно: правый разворот с резким набором высоты оттянет пламя ст кабины летчика и даст комиссару возможность воспользоваться парашютом. А там... там будет видно...
Но первое же прикосновение к ручке запасного управления показало Николаю, что Ююкин его выключил.
Комиссар оставался единственным хозяином самолета.
Взгляд, снова брошенный Николаем в окошечко, встретил все те же голубые, ясные, но теперь очень строгие глаза комиссара. А вокруг были дым и пламя... Оставалось одно: не задерживать Ююкина. Чем скорее прыгнет Николай, тем больше времени останется для прыжка у Ююкина.
Николай рванул замок люка и протиснулся сквозь отверстие в полу. Рука сама легла на кольцо парашюта. Бессознательно и привычно мозг отсчитывал секунды падения. Все это не мешало Николаю смотреть на горящий самолет.
Все существо его кричало: «Прыгай же, прыгай!»
Охваченный пламенем, самолет перешел в пикирование.
Комиссар?!.
Хотелось кричать от бессильного отчаяния.
Комиссар, Миша!
...Далеко, там, где на земле виднелись красные пятна артиллерийского склада японцев, горящий самолет Ююкина врезался в землю.
Черный дым взлетел огромным клубом и стал медленно растекаться в воздухе.
Николай понял: не успел!
Охваченный мыслью о судьбе комиссара, он машинально сделал все, что было нужно для раскрытия парашюта. Он плавно спускался навстречу восходящим токам воздуха, болтавшим его, как на гигантских качелях.
Земля под ним была японская.
Николай расстегнул кобуру...
Приземлился Николай неловко. Его боком потащило по траве. Больше всего он боялся поднять пыль, которую могли заметить японцы.
Отцепившись от парашюта, он поспешно собрал его и забросал песком и травой. То же самое сделал с комбинезоном. Трудно было скрыть груду меха и неподатливого молескина. Николай примял кучу ногой и пошел прочь, на ходу высасывая из пальцев песчинки, набившиеся в порезы от травы.
