— Чкалов? — спросил Федот.
— Он.
У глобуса стоял крошечный человечек и глядел вслед летящему Чкалову.
— Кто это? — спросил Федот.
— Я.
— Ждешь?
— Жду.
— Встретить?
— Нет. Очереди.
Федот подумал.
— Пожалуй, дождешься.
Подумав, Николай сказал:
— Конечно, не всем быть Чкаловыми, но если бы ты знал, как хочется походить на него... Хоть немного.
— Не просто!
— В этом все дело...
Федот еще не видел Николая таким: его лицо горело, глаза блестели.
На следующее утро Федот уехал в Москву.
Это была их последняя встреча.
Гастелло не был частым посетителем кино. Тем больше удивилась Анна Петровна, когда он сказал ей после просмотра кинокартины:
— Останусь на второй сеанс.
Ее заинтересовало, какое место в фильме вызвало столь необычный интерес мужа, и она тоже осталась.
Шла картина из жизни авиации. В ней было показано неожиданное нападение немцев на Советский Союз и первый рейд советской бомбардировочной авиации в глубокий тыл противника. Рейд в картине совершался как раз на тех самых «ТБ-3», на которых летала бригада. Естественно, картина вызвала особенный интерес у летчиков.
Николая было трудно «расшевелить» эффектами кинематографа, и Анна Петровна внимательно следила за ним, чтобы уловить, какой момент его особенно тронет.
Но она так ничего и не заметила. Николай вторично просмотрел всю картину, не отрывая взгляда от экрана. Домой он шел задумавшись, молча. За чаем тоже молчал. Только после того, как они уже «слетали» в очередной рейс по карте, спросил жену:
— Как ты думаешь, он правильно поступил?
— Кто?
— Этот летчик в фильме, когда, потеряв управление, он направил свой бомбардировщик в скопление вражеских самолетов.
Вопрос был неожиданным. Анне Петровне никогда не приходилось задумываться над такими вещами.
— А почему ты спрашиваешь?
— Как, по-твоему, поступил бы на его месте... я?
— Ты?!
В ее возгласе прозвучал испуг. Она полузакрыла глаза. Перед нею снова побежали кадры фильма: языки пламени вздымаются к небу, и клубы черного дыма траурным покровом затягивают могилу героя.
Анна Петровна в смятении взглянула на мужа. Он ждал ответа.
— Если бы другого выхода... не было...
Она не могла заставить себя договорить.
Он же сказал с очевидным облегчением:
— Это хорошо, что ты думаешь так же, как я, — и нежно привлек ее к себе.
В течение нескольких дней то один, то другой из членов его экипажей возвращался в разговоре к подвигу летчика, показанному в фильме. Николай наблюдал за скрытой работой, происходившей в умах его подчиненных. Исподволь он старался выяснить, какие выводы каждый из них сделал для себя. Убедившись в том, что ни у кого нет колебаний в отношении высшей формы исполнения воинского долга — готовности пожертвовать собой во имя победы, — он провел беседу с целью показать, что для советского воина эта готовность имеет смысл совершенно особенный. Она не может выродиться в чуждую советскому воину самурайщину. Если за такой готовностью не будет стоять высочайшее умение драться за достижение победы и за собственную жизнь, как за частицу этой победы, она, эта готовность к подвигу, может превратиться в собственную противоположность, граничащую с обреченностью, вместо необходимого воину бесстрашия в бою.
