Бессмертный корабль | страница 7

— Пощады не давать ни самодуру Никольскому, ни живоглоту Ограновичу. Управимся с ними и освободим заводских.

— А потом?

— Полундра![8] — гулким шопотом предупреждает Минаков.

Задув свечу, Белышев наклоняется к Липатову:

— Передай Алонцеву, чтобы оповестил радистов. Предупреди Векшина: ему, как вестовому, удобно, пусть повидает Бахмурцева. К Марушкину в кочегарку я погодя сам спущусь.

— Передам, Шура.

Липатов бесшумно выбирается из тоннеля и едва успевает прошмыгнуть под трапом к запасному выходу.

— Воистину в преисподней обретаетесь! — раздается над головами машинистов.

— Шпик долгогривый! — с ненавистью бормочет Минаков.

Железный трап, сотрясаясь, звенит под нажимом каблуков.

— ... первым делом перерезать провода ...

В машинное отделение спускается корабельный священник Покровский — правая рука Ограновича по надзору за командой. Сложив щепотью пухлые пальцы, он размашисто крестит разобранные механизмы и подозрительно осматривает машинистов.

Моряки давно на местах. Каждый занят своим делом. Сверчками поют напильники в ловких руках, стучат молотки.

Ремонт в полном разгаре.

Душно в кубрике. Морозный воздух из вентилятора не освежает. Койки, растянутые под потолком, пусты. Машинисты сидят вокруг стола.

Печально бренчит гитара, заунывно поет машинист Брагин:

— Так и с ними поступят, — уверяет Брагин.

Моряки отмалчиваются.

Тоскливым взором Минаков обводит кубрик, прислонившихся к стене возле двери Белышева и Лукичева, долго и надрывно ругается.

Песня угнетает.

Всхлипнув на все лады, умолкает гитара. Это Белышев вырвал ее из рук Брагина.

— Не растравляй сердца людям и не приваживай унтеров: шныряют вокруг да около, в отсеках[9] и на палубе!

— Один конец. Всем нам вахту нести, где братва лежит — потемкинцы, очаковцы, азовцы...[10]

Лукичев с презрительным сожалением глядит на Брагина:

— Чего ноешь? Господа-то меж двух огней очутились. Дождемся утра — увидим, на чьей стороне сила.

— Дождемся... как Осипенко дождался!