Бессмертный корабль | страница 40
— Прошу позволения остаться на мостике. Присутствовать... я не могу! — вырывается у Эриксона[19].
— Оставайтесь. Как-нибудь обойдемся.
Махнув рукой, Белышев первым сбегает на палубу.
Почти вся команда уже на баке. Слова связного моментально облетели корабль. Каждый человек на крейсере, томясь, считает минуты и секунды. У башни бакового орудия стоят наготове вахтенные комендоры.
— Ты, Евдоким? — спрашивает комиссар, узнав Огнева по исполинскому росту. — Заряди холостым. Для пробы по Зимнему.
— Дождались-таки! — обрадованно басит Огнев.
Глухо лязгает замок шестидюймового орудия.
Беспросветная мгла висит над рекой за Дворцовым мостом. В той стороне, где взгляд угадывает темную громаду Петропавловской крепости, ничего не видно. Светового сигнала нет.
Девять часов, но вахтенный из боцманской команды, поглощенный, как все, ожиданием, забыл про свои обязанности. Корабельный колокол, ежечасно ведущий счет времени, молчит.
А время не ждет. Минута за минутой уходят в бесконечность, как волна за волной.
Напряженная тишина стоит над крейсером. Сотни глаз не отрываясь глядят в темноту в надежде увидеть огонь фонаря. Расплывчатый силуэт Петропавловского собора будто раскачивается перед глазами.
— Чего они там замешкались! — нетерпеливо бормочет Захаров и взбегает по трапу на мостик. Стук сапог старшины по металлическим ступенькам отчетливо слышен в тишине. Кажется — огромный маятник торопливо отсчитывает секунды.
— Тридцать пять десятого, — извещает старшина, возвратясь обратно. — Что-то стряслось на Петропавловке, не иначе.
— Огонь, огонь! — восклицают на палубе.
Теперь видно всем: во мгле за мостом медленно ползет ввысь красная точка — огонь фонаря, условный знак для «Авроры».
Девять часов сорок минут.
— Пли! — коротко произносит Белышев.
Вместо певучего перезвона колокола-часов — над кораблем, над рекой, над погруженным в тьму Петроградом сквозь штормовой ветер, перекрывая все звуки, раздается мощный рык шестидюймового орудия. Эхо разносит его вдоль гранитных берегов.
Вспышка выстрела на миг озаряет Белышева, Липатова, Захарова, Лукичева, Алонцева, Огнева и вахтенных орудийного расчета, их наклоненные в сторону Зимнего, словно окаменелые на бегу, фигуры, их лица, на которых застыло ожидание...
Вспышка выстрела на миг озаряет моряков.
Эхо выстрела уже не слышно. Вновь нарастает гул ветра. Он приносит из-за реки перестук пулеметных очередей. Далекие ружейные залпы сливаются воедино с глухим, неумолчным, протяжным ревом тысяч людей:
