А силы контрреволюции таковы. К семи часам вечера, помимо гарнизона Зимнего дворца — трех казачьих сотен, женского батальона, шести рот юнкеров, броневика «Ахтырец», самого мощного в Петрограде, и артиллерийской батареи, — Временное правительство располагает вооруженной поддержкой юнкерских училищ. Броневые машины и санитарные автомобили, укомплектованные юнкерами, прикрываясь флагом Красного Креста, время от времени проносятся по улицам и проспектам, обстреливают солдат, красногвардейцев, моряков, безоружных прохожих. Вот что означают ружейные выстрелы и пулеметные очереди, тарахтенье которых слышат на «Авроре»! Михайловский замок стал военным центром контрреволюционных заговорщиков. Оттуда юнкера, переодетые в форму солдат пехотных полков, предпринимают вылазки в самые важные пункты города.
Дождь, туман, слякоть, холодный штормовой ветер, но обстановка в Петрограде накалена донельзя.
— Шлюпка с правого борта! — громко оповещает сигнальщик.
— Где комиссар? — кричат из шлюпки.
Белышев перегибается через выступ крыла мостика:
— В чем дело?
— Комиссар! Белышев! — прерывисто окликает его человек в шлюпке. — Я из отряда Бабина. Представитель Военно-революционного комитета велел передать: в девять часов Керенский и вся компания должны сдаться. Если заупрямятся, тогда на Петропавловке зажгут красный огонь. Когда увидите, не зевайте. «Аврора» должна выстрелить холостым для сигнала. Чтобы услышали все. После выстрела будет штурм... — Переводя дыхание, связной продолжает выкладывать новости: — Наш боцманмат Клевцов и один машинист с «Прозорливого» командированы в Смольный с поручением от всех отрядов. Доложить Съезду Советов и товарищу Ленину: пусть не сомневаются, возьмем Зимний! .. Казаки-то совсем ушли, в казармы. Не захотели защищать Керенского. А юнкера баррикады из дров сложили перед дворцом. Герои!.. Сколько на часах-то?
— Без двадцати девять! — откликаются из разных мест верхней палубы и с мостика.
— Так не зевайте! — наказывает связной.
Шлюпка удаляется.
— Распорядитесь поднять двойной сигнал, — обращается к Эриксону комиссар. — Верхний — красного цвета, нижний — белого.
— Слушаюсь!
Через минуту один за другим по невидимым фалам, протянутым с мостика, ползут наискось вверх к носовой мачте раскачиваемые ветром фонари двойного сигнала. Их ждут не дождутся на кораблях, расставленных вдоль Невы.
— Идемте на бак, товарищи!
Голос выдает Белышева: комиссар волнуется.
