Баграт был снова на ногах, взвинченный и деловитый, и говорил громче прежнего и вдохновенней прежнего — возле конторы теперь толпился народ, бригадиры. Не знали, что Киракосян, несмотря на выходной, уже в конторе, а то бы раньше пришли. По речам Баграта догадались, что директор тут. Заходят по одному в контору. Директор чем-то занят, вышли, расселись на бревнах, слушают Баграта, усмехаются, ждут Киракосяна.
— До чего мы на такой кривде докатимся? — гремит Баграт. — Вот ты, ты, например! — обращается он к бригадиру Марухяну. — Да будь проклят тот, кто тебя бригадиром назначил!
— Баграт! — Марухян в испуге косится на дверь конторы, потом на Баграта. — Да ну тебя, сынок! — Марухян старше Баграта всего на несколько лет, но волосы у него белым-белы и всех он сынками зовет: и Баграта, и Ерема, всех членов своей бригады.
— Что воды в рот набрал? — Баграт вырос над Нерсесом, а тот в бревне ковыряется. — Иди к директору, скажи: камни велели убрать? Велели. А теперь платите!
— Баграт, сынок, заткнись! — просит бригадир Марухян, просит громко, так, чтобы Киракосян в конторе услыхал.
Бригадирам уже как-то не по себе, особенно Марухяну: и Баграта умолкнуть не заставишь, и не уйдешь.
— Я с тобой говорю, — тычет Баграт указательный палец в плечо Нерсесу. — Иди, будь мужчиной. Он, конечно, директор совхоза, но не зверь ведь все-таки, не слопает тебя. Скажи: рассчитаемся за Карцанк, нам с Багратом особо заплатите, с другими не путайте. Другие камни-то собрали, да на месте и оставили груды, а мы с Багратом камни с полей выволокли. Скажи...
Нерсесу хочется встать и пойти домой — во дворе колья торчат, забор делать надо. Глядит он на дорогу, ведущую домой, но встать не рискует.
— ...Скажи, мы сами дураки...
— Ну, все? У тебя язык еще не разболелся? — Киракосян выходит, встает в дверях. — Не разболелся язык? — Он не глядит ни на Баграта, ни на бригадиров, глядит поверх их голов на горы, туда, где лежит его село.
Бригадиры встают, усмехаются и, покачивая головами — мол, несносный тип этот Баграт, — подходят к директору совхоза. Даже Нерсес поднимается с места, а Баграт и позы не сменил, стоит себе вполоборота к директору.
— Язык не разболелся? — передразнивает он директора. —А с чего ему болеть? Может, я что неверно говорю?
— Ну и заморочил ты мне голову! — «Если этому говоруну заплатить да бедняге Нерсесу, что ж я другим-то скажу? Поговорю, — и глядит поверх голов бригадиров, которые стоят полукругом, на молодежь, играющую в волейбол. — Прыгайте... чемпионы».
