Артподготовка началась ночью. Сотрясая землю, громыхнули «катюши», прочерчивая в небе след, полетели в сторону врага огненные «поросята».
Танки первого батальона стояли на исходном рубеже. Вспышки выстрелов, как молнии, на одно мгновение, вырывали из тьмы их силуэты, освещали кривую березу с черным корявым стволом. Грохот «катюш» слился в один сплошной гул, вспышки — в одно мерцающее зарево.
Жадно затягиваясь дымом папирос, под березой стояли капитан Елкин, майор Клюкин, капитан Садовский и старший лейтенант Вязников.
Клюкин думал о комбате. Елкин не был новичком на войне. Но в батальоне он новичок и через несколько минут должен повести танкистов в первый под своим командованием бой. По разговорам солдат, по их воспоминаниям Елкин, конечно, знал, как любили и как высоко оценивали командирское искусство майора Румянцева. Чтобы стать столь же авторитетным и уважаемым, ему надо проявить себя более талантливо и масштабно. Сможет ли он?.. Румянцев в атаках был смел, в прорывах дерзок. А он, Елкин, когда все вокруг начинало бурлить, как в котле, когда этот смертельный ритм невольно требовал от человека отчаянной, ловкой быстроты в мыслях, решениях, даже в жестах, становился вдруг удивительно спокойным, неторопливым, даже медлительным, точно все, что происходило на поле боя, не касалось и не волновало его.
Это свое спокойствие и неторопливость сам Елкин читал недостатком. И потому ему всегда было неловко, когда в ответ на горячие, лихорадочно бьющиеся в шлемофоне слова ротных, взводных, командиров танков он отвечал негромко и почти равнодушно.
Вот и сейчас, стоя позади танков и неторопливо покуривая, он чувствовал, как на смену волнению последних перед боем минут приходит ровная, спокойная сила.
Садовский, Вязников, Клюкин нетерпеливо поглядывали на него. «Может, пора?» — подумал он. Глянул на светящиеся стрелки наручных часов: еще шесть с половиной минут!
