— Мы, мы... А того не понимают, что это я дал фрицам прикурить. Да ежели бы я вас день не кормил, да другой, да третий, так вы б не то что воевать, вы б и ног не смогли таскать. — И тут же прикрикивал: — Ешьте! Остынет!
К вернувшейся из госпиталя Наташе Антон стал относиться особенно внимательно: лучший кусок мяса, суп пожирнее, сахару побольше, лишнюю ложку масла в кашу. Он сразу понял, что потеряла она не только мужа, но и ребенка.
Обедали сидя на поваленных деревьях. Налив супу в тарелку, Кислов осторожно слез с подножки кухни, поднес Наташе.
— Что ты, Антон, я сама...
— Вы, гвардии сержант Наталья Павловна, не возражайте. Тут я главный командир. Как надо, так и делаю.
— Ну, спасибо.
— Не за что. Это я по должности.
— А тарелочку тоже по должности? — подзуживал Братухин.
— Из котелка только мужику прилично. А Наталья Павловна у нас одна. Имеет право и из тарелки откушать.
— Эх ты, голова два уха, — не отставал Братухин. — «Откушать, прилично»... Чего же ты не догадался дать ей ложку? Ложку-то ведь она, как и мы, за голенищем таскает.
— Дать вам ложечку? — с готовностью повернулся Антон к Наташе.
— Он шутит. Я свою ложку в санитарной сумке ношу.
— У, черт... — буркнул Антон. — Вот в другой раз налью тебе за вранье одной жижи.
— Ну-ну, шуток не понимаешь, — сразу посерьезнел Братухин, считавший, что работать надо до пота, а есть досыта.
— Кто это тут шуток не понимает? — Перед Антоном, словно из-под земли, возникла Дуся Шумовая, машинистка штаба бригады. — Натка, баня приехала, — бросила она Наташе. — Третий батальон уже кончает мыться, потом придет второй, надо успеть проскочить в перерыв. — И ласково улыбнулась Антону: — Ах, какой симпампуля!
— Вы бы, товарищ ефрейтор, дали человеку спокойно пообедать, — заметил Антон. — Наталья Павловна еще второе не кушала. И третье для нее есть. Ежевика с сахаром.
— Ох, ежевика! — удивилась Дуся. — Да кто же это у вас собирает ежевику? Уж не ты ли, круглышка? — Засмеявшись, она ткнула Антона в мягкое жирное плечо.
— А какая разница кто? — сухо проговорил он.
— Пойдем, пойдем, — потянула ее Наташа.
Баню ждали. О бане мечтали. И вот огромная палатка с целлулоидными окнами, с трубой, из которой валит жиденький дымок, стоит на берегу, соединенная с речкой широким гофрированным шлангом.
В бане мылся последний, запоздалый солдат третьего батальона. Дуся торопила его, грозилась войти, топала ногами, делая вид, что уже входит. Солдат едва успел натянуть кальсоны, как она влетела в брезентовый предбанник, сбросила сапоги и гимнастерку, хохоча стала шлепать солдата ладошкой по спине.
