— А ты и поверил, Костенька?.. Нет, картину, ежели и напишу, лишь для себя самого. Обнародовать не собираюсь. Если же всерьез говорить о нынешних моих делах...
Помолчал, скривил губы и будто не произнес, а выплюнул:
— Освод!
— Это что за премудрое слово?
— Ничуть не премудрое. Общество содействия спасению на водах.
— Но ты тут при чем?
— Иллюстрирую серию плакатов о правилах пользования спасательными снарядами. Работка, разумеется, не ахти творческая, но уж зато полезная... Души людские из водных пучин помогаю извлекать!
Все с таким же удивительным проворством Векслер подскочил сзади к Георгиевскому и цепко подхватил его под мышки:
— Выше голову, дружище! Держись за меня, как за спасательный круг! Выпьем сейчас и за твое преуспевание!
Выпили. Тогда Веденин спросил и Георгиевского о теперешних его занятиях. Георгиевский точно дожидался этого вопроса: он с поспешной готовностью раскрыл свой портфель (Веденин заметил, что края портфеля обметаны серыми нитками), извлек из него тоненькие книжки, вернее брошюры, напечатанные различными ведомственными — агрономическими, лесотехническими, ветеринарными и прочими издательствами.
— Вот, понимаешь ли, специализируюсь на оформлении книг. До того за многое хватался, многое испробовал, но не имел удачи. А жить-то надо, кормиться-то надо?.. Вот и решил книжную графику испробовать. Увлекательная, понимаешь ли, работа!
Рисунки на обложках были слабые. У Веденина не хватило духу сказать о них что-либо положительное.
Впрочем, Векслер пришел на помощь:
— Складывай, Мишка, свою литературу. Не о том говорить сегодня надо... Помянем лучше молодость, светлую нашу младость!
Он выпил, не дожидаясь Веденина. И Георгиевский жадным залпом осушил свой бокал. Георгиевский словно боялся, что его могут увести от стола: и ел и пил с какой-то судорожной торопливостью. Вскоре захмелел. Полез к Веденину целоваться, невнятно начал что-то напевать...
Нет, ничего не удавалось. Тошной мутью оборачивалась встреча. «И поделом мне, — рассердился на себя Веденин. — Какие имел основания ждать другого?»
Когда же Георгиевский, окончательно захмелев, откинулся на тахте и задремал, Веденин поднялся:
— Спасибо, Петр, за гостеприимство.
— Ты что, с ума сошел? Не отпущу!
— Нет, серьезно, пора. Жена беспокоиться будет.
— Вот как? С Ниной Павловной пожаловал?.. Попрошу передать почтительнейший привет. Надеюсь, помнит меня?.. И все-таки не отпущу. Так и скажешь: не отпустил — и баста!.. Я ведь, Костя, давно дожидаюсь случая с тобой побеседовать.
