Мы со Стариной Джином, сидя в десятирядном трамвае Симуса Салливана, плывем вверх по Пичтри-стрит; вялые шаги мула выбиваются из бешеного ритма, который выстукивает мое сердце. Большинство пассажиров — и белых, и черных — сгрудились у небольшой угольной печки в начале вагона. Я предлагала Старине Джину сесть вперед, но он отказался. Считается, что на отапливаемых передних сиденьях должны располагаться самые хилые пассажиры, к которым Старина Джин и не думает себя причислять.
Пока Старина Джин обменивается любезностями с миссис Вашингтон, гувернанткой, я рассматриваю свои измочаленные рукава, просовывая палец в дыру на шве. Жаль, я не додумалась примерить свою старую форму горничной вчера вечером, когда у меня еще было время, чтобы исправить положение.
— У Люси сегодня тоже важный день: первый раз идет в семинарию Спелмана. Ей очень повезло, — медленно произносит миссис Вашингтон своим переливчатым голосом. Ее веснушчатое лицо, оттененное очаровательным ярко-желтым капором, сияет.
В моей душе просыпается тоска. Семинария Спелмана открылась всего несколько лет назад, но уже получила репутацию отличной школы для небелых девочек. Старина Джин учил меня математике, китайскому и философии с тех пор, как мне исполнилось пять. С английским и историей дела обстояли сложнее, но здесь мне на помощь пришли бракованные партии газет и разговоры Беллов. Когда мне было двенадцать, Старина Джин пытался устроить меня в старшую школу для девочек, но там сказали, что меня примут только в школу для цветного населения. Старина Джин тогда решил, что негоже мне занимать место кого-то из чернокожих ребят, ведь школа и так не могла вместить всех желающих.
Старина Джин украдкой смотрит на меня, сидящую с натянутым, словно кожа на новых ботинках, видом.
— Думаю, Везение ездит на рабочей лошадке по кличке Радость.
— Везение ездит на рабочей лошадке по кличке Радость, — повторяет миссис Вашингтон и запрокидывает голову. — Ха! Отлично сказано. Люси и правда много работает, и это ей только в радость.
Один из темнокожих ребятишек звенит в оглушительно бряцающий колокольчик. Дети всегда спорят, решая, чья очередь позвенеть подошла теперь. Трамвай останавливается.
— Право голоса для женщин! — раздается за нашими спинами. Все оборачиваются.
