Поднявшись, Старина Джин проводит руками по животу. К куриной ножке он так и не притронулся.
— Сегодня без шахмат. Надо пораньше лечь.
— Хорошо, — отвечаю я, хотя мне не вполне ясно, хочет ли Старина Джин, чтобы я легла раньше, или это ему нужно отдохнуть. — Я все уберу.
Я смотрю, как Старина Джин уходит на свою половину, но тут мрачные воспоминания о Кэролайн снова вытесняют все мысли из моей головы. Подойдя к ведру и взяв щетку, я начинаю избавляться от охватившей меня тревоги и намываю тарелки до скрипа. Затем, уединившись в своем углу, я привожу себя в порядок. Остатки ячменного отвара не только очищают кожу, но и придают блеск волосам. Наконец, спрятав письмо для Нэйтана за пояс, я несу использованную воду и ночной горшок в сторону восточного туннеля.
Чтобы попасть к «конюшенному» выходу — как и к выходу под деревьями, — нужно пройти мимо печки, но выводит он к стойлам полусгоревшей конюшни с обвалившейся крышей. Должно быть, эта конюшня сослужила рабам хорошую службу в борьбе за свободу: с нее открывается хороший обзор, а поблизости расположен колодец с ключевой водой. Мне так и слышится запах обугленной древесины, вот уже двадцать пять лет витающий в воздухе после печально известного похода Шермана к морю. Восстановить сгоревшую конюшню было невозможно, однако она выстояла.
И я тоже выстою. Работать камеристкой Кэролайн очень выгодно с экономической точки зрения, как сказала бы миссис Инглиш. Мне очень повезло найти новую работу сразу же после того, как я потеряла предыдущую, тем более что работать мне предстоит в доме самой влиятельной семьи Атланты.
Быть может, учеба в пансионе сделала малопривлекательный характер Кэролайн чуть лучше: торчащие нитки обрезаны, необработанные края прострочены. Мне нельзя ударить в грязь лицом.
Безоблачное небо сменило дневные цвета на темно-фиолетовое одеяние. Вездесущий запах канализации ударяет в ноздри не так сильно, как обычно. Во время дождя содержимое сточных канав всякий раз переливается через край и растекается по улицам, но сейчас, к счастью, погода становится суше. Убедившись, что меня никто не видит, я быстро выливаю грязную воду в желоб у края дороги.
Оставив ведро и горшок у конюшни, я крадусь к дому Беллов. С противоположной стороны улицы меня замечает компания мужчин, которые, судя по возбужденным голосам, уже успели пропустить по стаканчику. Сперва присвистывает лишь один из них, но скоро к нему присоединяются улюлюкающие товарищи. По телу разливается страх. Я направляюсь прямо к крыльцу Беллов, рассчитывая, что мужчины отстанут от меня, если увидят, что я иду в определенное место.
