— Славная получилась западня! — радостно воскликнул Макрон. — Лучше не придумаешь!
Легионеры по обе стороны от него вовсю гоготали, осыпая насмешками беспорядочно барахтавшихся в воде бриттов. Ликование нарушило целостность римского строя, но Макрон решил повременить со строгими приказами, чтобы дать солдатам насладиться мимолетным триумфом. Это способствует поднятию боевого духа, а уж он-то знал, что очень скоро его бойцам потребуется все их мужество и выдержка. Ибо следующий вражеский приступ неминуем.
Через некоторое время шум и крики на переправе перекрыли звуки боевых рогов. Прозвучали три низкие ноты, и бритты, услышав этот сигнал, начали медленно отходить, толпами скапливаясь на берегу, по обе стороны от дороги. Последними, ковыляя, возвращались на берег те бойцы из первых рядов атакующих, которым посчастливилось отделаться легкими ранами, но немало тел, проткнутых кольями или просто задавленных навалившейся сзади массой, так и осталось в реке. Иные, споткнувшись, уже не смогли подняться и утонули, погребенные под телами своих же соратников. Почти все, оставшиеся там, были уже мертвы, и лишь немногие раненые еще пытались барахтаться в потоке, ниже по течению окрасившемся кровью.
— Первая схватка в нашу пользу! — крикнул Макрон своим бойцам, и те ответили ему радостными выкриками.
Когда возгласы стихли, Макрон оглянулся, и губы его сжались в тонкую линию, поскольку никаких признаков приближения когорты он, увы, не увидел. Если посланный им гонец не добрался до Максимия вовремя, чтобы тот успел прийти на помощь Третьей центурии, то очень скоро ему, Макрону, придется выбирать: бежать или сражаться до последнего. Но даже если он предпочтет сразиться и вся центурия поляжет у брода, он выиграет не так уж много времени для преследующей Каратака римской армии. Макрон не был склонен обманывать себя и прекрасно понимал, что оборонительные заграждения на острове не задержат врага надолго, так чтобы с тыла его успела настигнуть армия Плавта. А если он решит спасти центурию и прикажет солдатам отступить с переправы, ему могут предъявить обвинение в том, что именно он позволил врагу избегнуть ловушки. Наказание за такое пренебрежение воинским долгом могло быть только одно — смерть. По всему получалось, что как ни поверни, а он, Макрон, уже, по сути, покойник.
Он пожал плечами, губ коснулась легкая, горестная улыбка. В конце концов, в армейской жизни такое случается. Как же часто ему приходилось оказываться перед дилеммой, когда благоприятного исхода просто не было! Макрон искренне надеялся, что хотя бы в загробной жизни, в отличие от нынешней, ему не придется иметь дело с такой безысходностью.
