К полудню мы проглядели все глаза, пока наконец кто-то сказал: «Едут». Сказал негромко, но все услыхали, и все головы, как трава от ветра, повернулись к нижнему концу улицы, где построен был мост через Мураке. Из нижнего аила в верхний на арбе или верхом иначе как через мост не попадешь. Но на мосту или возле него пока никого не было видно. Послышались возгласы:
— Где, где?..
— Вон, во-он они едут! — прозвенел с дерева мальчишеский голос.
Все теперь смотрели вверх, на мальчишку, который быстро спускался вниз по ветвям. Я тем временем выбрался из толпы и припустился по дороге к той тропинке, что вела от дома Чора прямо по берегу реки, потом пересекала нашу Новую улицу в самом ее начале и сворачивала по краю поля к невысоким холмам. Весной ребята из нашего аила собирали на этих холмах тюльпаны, летом пасли там коров и до посинения барахтались в нашей шумной холодной речке. Огненно-красные маки горели в ярко-зеленой траве, там и сям открывались взгляду целые поляны других цветов — ослепительно желтых или густо-лиловых; жаворонок висел высоко в небе, подставляя крылышки потоку солнечных лучей, и пел свою переливчатую песню; бабочки пестрыми облачками толклись над благоухающим разнотравьем неглубоких ложбин; запахи кружили голову. Особенно привлекало, хоть и пугало нас старое кладбище на холме Май-Дебе. На припеке возле полуразрушенных глинобитных оград грелись толстые, в руку, ужи, нежно-зеленый влажный мох кудрявился на сырых растрескавшихся камнях надгробий. Так и казалось, что вот сейчас высунется из могилы высохшая мертвая рука. Страшно было, но тянуло кладбище нас к себе как магнитом.
В эти беззаботные часы мы забывали о пустых животах и даже о войне, которая держала всех в постоянной тревоге. Оставалось одно чувство, одно желание: быть здесь, в этом чистом, как вода горного источника, мире, и чтобы мир этот не менялся, а ты слился с ним, растворился в нем, как растворяется утренняя дымка под лучами солнца. И, видно, таково было очищающее воздействие природы, что домой мы возвращались притихшие, без ссор и драк, полные участия друг к другу, задумчивые и немного грустные. Кроме нас, ребят, мало кто ходил по тропе над рекой — вода здесь была глубока, обрывистый берег густо зарос колючим караганником. Вот почему Бейше не ждали с верхней стороны.
Все, кто поехал на станцию вместе с Чором, скакали тесной группой, громкими криками подгоняя коней; впереди всех несся на сером иноходце Бейше. Остальные всадники намеренно не обгоняли его, сдерживая поводьями разгоряченных скакунов. Серый иноходец шел, не сбивая ногу, а Бейше держал прибитое к белой-белой палке ярко-алое полотнище. Почти у самой земли болтались задние ноги привязанной к путлищу туши черного козленка.
