Когда мы подошли к воде, Бейше взял из рук Зураке ведро.
Он, кажется, лишь теперь заметил, что я иду за ними, и сказал:
— Джума, тебе, дружок, домой пора…
Я не послушался, а только отошел немного в сторону и присел на землю возле зарослей высокого молочая. Вода шумела, и мне отсюда не было слышно, о чем разговаривают Бейше и Зураке. Но, как видно, девушке нравились его слова, потому что она то и дело смеялась. А Бейше, должно быть, старался ей понравиться еще больше и говорил без умолку. С досады я швырял в темные речные водовороты камень за камнем, подбирая их под кустом тамариска. Конца нет их болтовне! Широкие плечи Бейше заслонили от меня Зураке. Он вроде бы пытался взять ее за руку, а она сопротивлялась, отступала перед ним. Со стороны Ак-Су тянуло прохладным ветром, влажный холод шел и от воды; я совсем продрог в своей тонкой рубашке, а они все разговаривали. Мне было скучно и обидно.
— Бейше-байке, мне страшно, — сказал я наконец.
— А страшно, так беги домой, — только и ответил он.
Я, однако, не двинулся с места. На Зураке я был очень сердит. На меня она совсем не смотрит, только слушает Бейше. Темнота сгущалась, и скоро мне почти не стало видно, что у них там происходит. Со стороны брода возле мельницы Чора послышался цокот копыт о камни, кто-то переезжал через речку. Зураке и Бейше не обратили на это внимания. Голоса их совсем смолкли, но с места ни он, ни она не двигались. Любопытство заставило меня подобраться к ним поближе. Зураке медленно перебирала косу на груди, а Бейше любовался девушкой. Ни понять, ни одобрить такого поведения взрослых я не мог: «Что в этом хорошего — стоять да таращиться молча друг на друга? Тоже мне серьезные люди…» Еще совсем недавно я был захвачен красотой тихого летнего вечера, а теперь мне было только холодно и хотелось спать. Звезды в небе казались осколками льда, я смотрел на них и представлял себе, как одна звезда падает мне на грудь, а я весь дрожу от ее прикосновения. Колосья пшеницы шумели от ветра. Волей-неволей прислушался я к звукам ночи. По-прежнему стрекотали кузнечики и квакали лягушки. Далеко в предгорье вспыхнул огонь. Я вдруг почувствовал себя таким одиноким, таким никому не нужным, таким жалким… Не выдержал…
— Байке, я боюсь…
Они оба вздрогнули, встрепенулись. Мои слова разрушили чары.
— Мне пора? — нерешительно промолвила Зураке.
— А, Джума, ты так и не ушел? — повернулся ко мне Бейше. Он наполнил водой оба ведра и поставил их на дорогу.
