Мы с Бейше шли молча. Когда проходили мимо дома Дербишалы, Бейше все оглядывался на темные окошки и даже споткнулся из-за этого. Он искал Зураке, но ее нигде не было видно — ни возле дома, ни в саду. Перед тем как мы вступили на полевую тропинку, Бейше оглянулся еще раз. Я думал о своем и не сразу заметил, что Бейше с кем-то повстречался на тропинке.
— Пропустите, пожалуйста, агай, — услыхал я робкий девичий голос. То была Зураке с двумя полными ведрами. Раньше я что-то не видал, чтобы она ходила по воду в нашу сторону. Далековато это. Все, кто жил поблизости от Дербишалы, спускались за водой к Таш-Арыку, до него шагов двести, не больше. Так же поступала всегда и Зураке. Вначале я не сообразил, почему она после приезда Бейше отправлялась с ведрами к нам на Мураке. Потом-то я, конечно, додумался. Но Бейше не знал, куда она ходила прежде, и, попятное дело, не придавал этому значения.
Нежный голосок Зураке подзадорил Бейше.
— А если не пропущу, что тогда, красавица?
Зураке молча попыталась обойти Бейше слева, но он загородил ей дорогу. Тогда она поставила ведра на землю.
— Дала бы попить, сестрица, — попросил Бейше негромко и хрипловато.
Зураке улыбнулась своей обычной, чуть насмешливой улыбкой.
— Если вас обуяла жажда, вон перед вами целая река.
— Если вам жалко воды, я, конечно, напьюсь хоть из канала…
Уловив в его словах обиду, Зураке наклонилась, подняла ведро и протянула его Бейше. Он подхватил ведро и вдруг выплеснул из него всю воду на дорогу. Пустое ведро поставил на землю и сказал:
— Туда попали две огромные лягушки, вы их, должно быть, в темноте не заметили. Идемте, я наберу для вас воды еще раз. — И он вылил на пшеницу воду из другого ведра. Зураке не возражала. Повернувшись ко мне, проговорила виновато:
— Джума, твой старший брат озорник, а?
Мы втроем пошли по тропинке. Зураке шла, опустив голову; склоненные к дороге тяжелые колосья пшеницы с шумным шорохом цеплялись за пустые ведра.
— Как тебя зовут, красавица? — спросил Бейше, не отрывая глаз от Зураке.
Странно: утром он уже спрашивал меня, как ее имя, и несколько раз повторил его вслух… Неужели забыл?
— Спроси об этом своего братишку, — отвечала Зураке.
— Так и сделаем, если вам самой ответить трудно, — усмехнулся Бейше.
Больше они не разговаривали до тех пор, пока мы не подошли к каналу. Мы, мальчишки, много раз слыхали, как взрослые парни словами заигрывают с девушками. Мало того, те, кто посмелее, догоняли девушек и целовали, не обращая внимания на визг и притворный ужас. Девушки спешили ладонями стереть с лица запретные поцелуи, замахивались на дерзких кулаками и старались убежать подальше. Парни весьма гордились своими победами и не напрасно полагали, что они сильно повышают их вес в глазах женской половины села. Бывало и так, что какая-нибудь девушка побойчее подымала джигита на смех, и он потом не смел даже мимо ее дома пройти. Все это я видел и знал, но мне не понравилось, что Бейше ухаживает за Зураке. Его в аиле все уважали; в год, когда началась война, он уже работал директором школы где-то на юге. В армии был командиром, а теперь его, как говорят, должны назначить на ответственный пост в районе. Когда он вернулся в аил, его встречали аксакалы во главе с башкармой Кумашем. Что Зураке по сравнению с Бейше? Простая деревенская девушка, она дружит с таким мальчишкой, как я… а Бейше с ней заигрывает, воду вылил из ведер, шутит. Нет, меня это очень задело, да к тому же я ревновал «своего» Бейше. Зураке еще до возвращения спросила меня однажды: «У твоего брата есть невеста?», и я зачем-то соврал, что есть, что она очень красивая и живет во Фрунзе. По моим тогдашним представлениям, во Фрунзе должны были жить только красивые девушки. Больше Зураке об этом со мной не заговаривала.
