К сожалению, «наказ» посольству Власьева не сохранился, и поэтому содержание полученных им инструкций приходится восстанавливать, сопоставляя между собой предложения, переданные им императору и его советникам на первом этапе русско-австрийских переговоров. Прежде чем переходить к конкретному рассмотрению русского плана, следует выяснить, какой информацией о взаимоотношениях между Речью Посполитой и Габсбургами располагало (и могло располагать) русское правительство к моменту отъезда Власьева, так как сложившиеся под влиянием этой информации представления, разумеется, должны были отразиться на содержании русских предложений.
Взаимоотношения между державой Габсбургов и Речью Посполитой в конце 90-х годов XVI в. во многом определялись развитием событий на Балканах, где как раз в интересующее нас время решался очень важный для обоих государств вопрос о будущей судьбе Семиградья. В начале 1597 г. семиградский князь Сигизмунд Баторий отказался от своих прав на Семиградье в пользу императора. Тогда же в Семиградье было установлено австрийское управление, а сам присоединенный край был передан эрцгерцогу Максимилиану. Нарушение политического равновесия на Балканах в пользу Габсбургов и передача княжества, пограничного с Речью Посполитой, претенденту на польскую корону вызвали резкие протесты поляков, демонстративно поддерживавших права на Семиградье находившегося в Польше двоюродного брата Сигизмунда Андрея Батория. Однако весной 1598 г. король Сигизмунд запретил Андрею Баторию и его сторонникам вмешиваться во внутренние дела Семиградья, а Рудольф II в мае 1598 г. заставил своего брата торжественно отказаться от всяких притязаний на польский трон[218]. Об этом событии в Москве узнали из грамоты самого эрцгерцога, доставленной Лукой Паули поздней осенью 1598 г.[219]
Казалось бы, сообщение о таком событии, явно свидетельствовавшем о нормализации отношений между Речью Посполитой и Габсбургами, должно было охладить интерес русских политиков к идее соглашения с империей. На деле оказалось обратное — именно после приезда Паули в Москву, как уже указывалось выше, был поставлен вопрос об установлении родственных связей между царствующими домами России и Австрии[220]. Думается, что такая реакция русского правительства в значительной мере объяснялась своеобразным содержанием привезенного Л. Паули документа.
В своем послании Максимилиан, подробно излагая различные причины, побудившие его согласиться на отречение, прежде всего подчеркивал, что этот акт по существу не имеет никакого значения, так как Сигизмунд выехал в Швецию, где он и должен остаться, поэтому скоро наступит «бескоролевье» и у эрцгерцога снова откроется возможность добиваться польской короны. Одновременно, считаясь, вероятно, с тем, что эти надежды могут и не осуществиться, Максимилиан в последующей части своего послания подчеркивал, что его отречение не означает отказа от притязаний на те земли, которые должны принадлежать ему по праву как гроссмейстеру Тевтонского ордена. Осуществления своих нрав на эти земли Максимилиан намерен был добиваться в будущем и просил русское правительство оказать ему в этом всемерную поддержку. Со своей стороны, он был готов оказать помощь России, если она начнет войну против Речи Посполитой
