— Женили они сына, а сноха вскоре после свадьбы родила. Позор, решили родители, и стали упрекать невестку. А она в слезы — ваш, говорит, это внук. Стали разбираться, все правильно…
— Тогда и разговора нет. Просто не стали дожидаться штампа в паспорте, и все. Сегодняшняя молодежь плюет на предрассудки, — сказал Махмуд.
— Но кишлак… С ним приходится считаться, Махмуд-ака. У него свои обычаи, свои взгляды. Саломат-апа почувствовала это на себе. Их семью перестали приглашать в гости, на свадьбы.
— Да, в кишлаке вся жизнь на виду, тут не прощают промахов, — согласился Махмуд и подумал: «А что сказали бы земляки, узнай они о том, что произошло в Ташкенте?»
Да уж, из этого следует только одно — пока его отношения с Майсарой не определились, следует заставить себя, — хотя он и не представлял, возможно ли это, — держаться с ней так, словно ничего не случилось.
И тут его сознание ожгла мысль — ее же, видно, муж встречать будет. Спросил с плохо скрываемой ревностью:
— Он придет?
Майсара мгновенно поняла, о ком речь. Ответила с подчеркнутым равнодушием:
— Конкретно не договаривались, но кто знает…
— Как бы я хотел, чтобы он не приехал! — воскликнул Махмуд.
— А что это даст? Говорят, перед смертью не надышишься.
— Я думаю о жизни, о нашей с тобой жизни!
— Ох, Махмуд-ака, не говорите так, не разрывайте мне душу.
Несмотря на поздний час, в аэропорту толпился народ. Оказалось здесь и много знакомых, Майсара и Махмуд вынуждены были раскланиваться с ними, и разговор их сам собой прервался. Просторная площадь перед зданием аэропорта была забита машинами. Махмуд задержался на крыльце и стал искать свой «уазик». Наконец увидел его почти у выезда с площади. «Уазик» был новенький, светлой окраски. Его выделили совхозу по настоянию первого секретаря обкома партии Кариева. Махмуд обернулся, чтобы пригласить Майсару в машину, и замер, увидев, что рядом с ней уже стоит муж. Кудрату было лет тридцать. Среднего роста, худощавый, с черной копной вьющихся волос, он был по-своему красив. Он уже успел взять из рук жены чемоданчик и что-то оживленно рассказывал ей.
— Здравствуйте, Махмуд-ака, — поздоровался он первым увидев Шарипова, и протянул руку.
Махмуд ответил на пожатие и почувствовал, как предательски дрогнула его рука. Он торопливо отнял ее и спросил просто так, лишь бы о чем-то спросить:
— Давно ждете?
— С самого обеда, — весело ответил Кудрат. — Утомились порядком. Собрались было уезжать, да Панджи предложил все-таки дождаться последнего самолета. Он сказал, что завтра утром состоится бюро райкома, а вы приглашены туда. Значит, обязательно должны вернуться.
