Он будет сочинять музыку, вырезать из дерева, путешествовать, писать книги, рожать детей, пахать землю и ему и в голову не придет с какого-то хрена баллотироваться в президенты, чтобы учить других ковыряться в носу.
Поэтому Костя не на шутку перепугался. Он даже сел на скамейку, чтобы все хорошенько обдумать, и схватил свою голову ладонями, наверное, для того чтобы не потерять ее.
Через несколько недель – выборы в Альбе. Именно к этому сроку неизвестному кому-то нужны координатор, полиграфическая продукция, филеры, агитаторы и статисты! Идиоту ясно – будет буря. Слава Богу, не заказали еще строительный инструмент с дюбелями и прочими метизами… Костю передернуло: здесь, в Альбе – то же что и в Хоморе? Разбитые головы, разбитые семьи, разбитая страна… Мать их! Чтоб они сдохли! Всепожирающая ненависть охватила Марека, и, если бы ему в эту минуту встретился администратор, он бы втоптал его в тротуарную плитку и плюнул бы сверху.
Паскуднее всего парню было осознавать, что он сам непосредственно принимает участие в этом дерьме. И с этим нужно было что-то делать!
Ася была единственным способом абстрагироваться от тяжких дум о судьбах мира, и Костя ухватился за эту соломинку, пытаясь отвлечься.
Он стоял под подъездом и слушал навевающий тоску о детстве скрип качелей с соседнего двора. Вообще, все эти дворы были похожи как родные братья. Если человеку завязать глаза и отвезти в любой районный или областной центр Урсы, Альбы или Хоморы, и потом предложить определить свое местонахождение – черта с два у него это получится. Те же серые пяти- и девятиэтажки, асфальт с выбоинами, детские площадки с лужами в положенных местах и песочницей с собачьими какашками… И точь-в-точь одинаковые бабули на лавочках у подъезда. Лавочки за последние лет пять кое-где претерпели изменения: ушлые бабки забирают широкую доску, предназначенную непосредственно для сидения, и прячут в укромном месте, чтобы наркоманы, проститутки и какие-то придурки не устраивали свои богомерзкие сборища под окнами.
– Э-хм! – вежливо прокашлялся кто-то рядом.
Костя обернулся и увидел лысого мужика лет тридцати пяти, вполне прилично одетого: рубашка, свободного кроя пиджак, голубые джинсы и грязнющие белые кроссовки. На лице его застыла гримаса внутреннего страдания, а глаза были полны скрытой тоски.
– Здрасьте?.. – протянул Марек.
– Да вот такое дело…Искренне извиняюсь, но вот не знаю к кому и обратиться… Парень, можешь мне помочь?
