— Что такое? Ведь я сам — Нат Пинкертон, и ровно ничего не знаю об этом! Я и не думал посылать за вашей барыней!
— Боже мой! Как бы чего не случилось с барыней! — в испуге воскликнула горничная.
— Я сейчас же поеду на Буш-стрит! Хорошо, что я догадался явиться сюда!
Пинкертон опять вышел на улицу.
Оборванца, который перед тем стоял у забора, уже не было.
Пинкертон быстро пошел вперед по улице, и минут через пять дошел до Буш-стрит: одной из узких боковых улиц.
Сыщик направился к дому № 70.
Улица почти вся состояла из высоких домов с массой квартир, в которых проживала всякая беднота и подонки общества. Здесь полиция часто производила свои облавы. Пинкертон хорошо знал эту местность, так как ему уже не раз приходилось здесь работать и подвергаться всевозможным опасностям.
Он быстро побежал вперед и почти уже добежал до дома № 70, как вдруг сверху услыхал пронзительные крики женщины о помощи.
Пинкертон остановился и взглянул наверх.
Дом был двухэтажный, грязный на вид и крайне запущенный.
В одном из окон верхнего этажа показалась голова мистрис Вилькок.
— Алло! — крикнул ей Пинкертон. — Это я, мистрис Вилькок! Сейчас я иду к вам!
— Слава Богу! — отозвалась она. — Теперь я спасена! Меня здесь запер какой-то негодяй!
Пинкертон вбежал в дом, не забывая, конечно, об осторожности и постоянно оглядываясь по сторонам.
На правой стороне узкая, ветхая деревянная лестница вела на верхний этаж. Было так темно, что Пинкертон должен был засветить свой электрический фонарь, чтобы не подвергнуться внезапному нападению. В левой руке он держал револьвер.
Он дошел до коридора верхнего этажа, не заметив ничего подозрительного.
По левой руке он видел несколько грязных дверей, часть которых стояла открытой, а за ними виднелись пустые комнаты.
По-видимому, на верхнем этаже никто не проживал.
Пинкертон хотел подняться еще выше и уже занес ногу на первую ступеньку лестницы, как вдруг одна из дверей со страшной силой распахнулась.
Сыщик еще не успел обернуться, как кто-то сзади нанес ему страшный удар по голове.
Он свалился с ног, лишился чувств и пролежал несколько минут без движения.
Но здоровый организм скоро превозмог слабость. Пинкертон очнулся, но не подал виду, что пришел в себя. Придя в полное сознание, он, прежде всего, ощутил страшную боль в затылке.
Вместе с тем он заметил, что руки у него были связаны на спине. Ноги были свободны.
Приподняв чуть-чуть веки, он увидел перед собой плохо одетого, здоровенного детину, с изрытым оспой лицом и длинной рыжей бородой.
