— Этсамое… Не знаю. А в чем дело?
— Понятия не имею!
— А проводница что говорит? Проводники-то где?
— Нет никого!
— Та-ак… Борисфен Нифонтович нервно сглотнул и облизал губы. Глаза его расширились больше обычного и перестали мигать. Обескураженность и изумление. — Та-ак, — повторил ничего не значащее. Он, несмотря на раннее утро, уже был в обычной для него белой рубашке, только ворот глубоко расстегнут и манжеты, без запонок, завернуты. Забранная в брюки под тонким ремнем сорочка казалась несколько мешковатой на его поджаром теле, но, что удивительно, выглядела абсолютно свежей.
— Честно говоря, не знаю, что и сказать, — определился он, наконец, с позицией. — Думаю, надо подождать, а там, глядишь, все само разъяснится. Кто-нибудь обязательно придет и все расскажет.
— А если нет? Что если никто не придет?
— А если не придет никто, в чем лично я сомневаюсь, тогда мы пойдем выяснять сами. К начальнику вокзала пойдем, вон он, там должен быть, недалеко. А пока, этсамое, предлагаю выпить кофею и перекусить.
— Хорошо было бы. Только нас от света отключили, поэтому воду не вскипятить.
— А у меня термос имеется, да, — улыбнулся господин Клер. — Только, если ты не против, давай у тебя, а то там Агаша еще спит, беспокоить не хочется.
— Конечно, конечно!
Борисфен Нифонтович бесшумно, как язык в рот, втянулся в свое купе и вскоре вернулся, нагруженный тарелками и свертками, держа подмышкой большой металлический термос, а между пальцами обеих рук бутылку и пару рюмок. Всем принесенным быстро накрыл стол во владениях Нетроя. Тот тем временем сходил в служебное купе за чистыми стаканами.
— Ну! — задавая тон застолью, господин Клер поднял бутылку виски, едва початую ими вчера. — Может, этсамое… Воспользуемся ситуацией временной изоляции? Поправимся? А заодно подзарядимся! Для общения с железнодорожниками, по опыту знаю, нужны терпение и неистощимая энергия.
Феликс с сомнением, весьма скептически посмотрел на предложение Бориса Нифонтовича.
— Да я как-то по утрам не очень… Не употребляю.
Налетевший с неизменным грохотом состав прервал его на полуслове. Феликсу показалось, что его просто бьют по затылку этим тум-дум, тум-дум, тум-дум. Это было неприятно и, в общем, обидно. Будто насмешка над их униженным положением. Поэтому, когда поезд отшумел, он махнул рукой:
— А, давай!
— Правильное решение! — оценил поступок попутчика господин Клер. — Тем более что вискарь качественный весьма и весьма. Ведь хороший вискарь, что скажешь?
