– Ага, жидюга, это ты, значит, убил подпоручика!.. Вот и погоны, – проговорил урядник, взяв в руки погоны и разглядывая их.
Еврей был бледнее полотна и лишь дико озирался по сторонам, как бы выбирая место, куда можно бы было скрыться.
– Вяжите его! – приказал урядник. – Это дело его рук: непременно он убил.
– Я его не убивал… Зачем я буду его убивать, коли он жив? – тихо проговорил Ицко.
– Заговаривай мне зубы-то! Так я и поверил тебе! – отвечал урядник и распорядился свалить бочку с телеги на землю, а на воз положить связанного по рукам и ногам Ицку.
Но когда казаки стали сваливать бочку на землю, она показалась им что-то легка. Оттолкнули втулку – с одного конца потек действительно деготь; ударили пикой в противоположное дно – оказалась пустота. Один из казаков запустил в сделанное пикою отверстие руку и вытащил двухфунтовую жестянку с прусским порохом…
– Эге, жид! добрый у тебя деготь! – засмеялись казаки, оглядывая со всех сторон вынутую жестянку.
– Это не моя бочка… Это не моя лошадь, – шептал совершенно убитый, помертвевший от страха еврей.
Его доставили вместе с поличным в уездный город, и там «пан Ицка» вынужден был во всем признаться и рассказать всю подноготную. Оказалось, что он ехал прямо из банды, в которой был Марлин; что там вместе с ним в костюме «хлопца» находится и панна Розалия С-ская. Золотые офицерские погоны, погубившие Ицку, он по еврейской страсти покупать все, что попадается под руку, добыл в банде же за два злота (30 копеек) от какого-то хлопа, который спорол эти погоны с брошенного Марлиным мундира, а в числе найденных писем оказалось одно от панны Розалии к ее родителям на фольварк: она подробно описывала свое поэтическое житье в лесу вместе с «наржечёным» (женихом), то есть с Марлиным, называя его «довудцей» – начальником банды.
Таким-то вот случайным образом и было открыто местопребывание без вести пропавшего подпоручика Марлина и той польской банды, в которую он попал. Для поимки его и для уничтожения банды и была, нарочно, послана командиром полка и та рота, в которой Марлин был субалтерн-офицером.
– Он осрамил эту роту, и пусть она же и возьмет его, живого или мертвого, это все равно, – сказал полковник майору Нордквисту, отправляя отряд.
Отряд этот выступил из города тотчас после сумерек (чтобы никто не видел его отправления) и должен был идти форсированным маршем всю ночь с таким расчетом, чтобы подойти к банде перед рассветом; затем предположено было дать людям маленький отдых, и на рассвете, когда можно будет уже хорошо оглядеться в лесу, напасть на банду врасплох и уничтожить ее. В проводники отряду дан был «пан Ицка», знакомый, по его словам, со всеми тропинками в лесу. Ицке было объявлено, что, если он проведет наш отряд незаметным образом лесными тропами прямо к банде, то наказание за его вину будет значительно смягчено; а если он вздумает «утечь», его тотчас же приколют. Таким образом, Ицка из комиссионера банды превратился в ее предателя.
