Ещё не до конца проснувшись, он нехотя вскипятил воду, отыскал коробку печенья и положил на стол.
Лейтенант присел на корточки перед термосом, зачерпнул воды и плеснул себе в лицо.
— Ты и за меня подежурил.
— Я уснул. Не помню, когда.
— Да какая разница. Тут, наверху, никого нет.
После завтрака он выкурил сигарету и поднялся, чтобы выйти на улицу. Откинул полог, попытался отодвинуть металлический лист, но тот не поддался. Он прилегал плотно, будто намертво, и не двигался с места, как забетонированный. Лейтенант, не обращая на него ни малейшего внимания, продолжал заниматься своими делами. Он опять начищал зубы, полоская рот ананасовым соком. Из приёмника раздавались звуки военного марша.
Ему вдруг подумалось: «Металл примёрз, или снаружи его подпирает камень, который ночью скатился с горы». Но потом он понял, что в нишу у входа набился снег, и из-за этого не получается выйти наружу.
Лейтенант, взявшийся ему помогать, пыхтел от натуги. Вдвоём они поднажали, и им удалось сдвинуть лист металла на несколько сантиметров. Внутрь посыпался снег. Открывшийся проём сиял холодной белизной, так что больно было смотреть. Не было видно ни земли, ни неба. Одна только лютая стужа.
Он сказал:
— Мы попали. Застряли тут надолго.
Лейтенант хохотнул:
— Зато тела хорошо сохранятся. Как мясная заморозка. Ты не рад?
Он пошёл за лопатой и начал изнутри разгребать снежный завал. Он тяжело дышал, по шее сзади у него стекали ручейки пота. Они несколько раз сменяли друг друга, прежде чем наконец удалось расчистить путь. Снаружи всё ещё мело, ветер бил в лицо крупинками льда.
Расчистив небольшую площадку перед входом в блиндаж, они прорыли в снегу узкий проход к краю обрыва. От сияющей снежной белизны было больно глазам, а холод впивался в кожу, как мелкие осколки стекла.
Когда они закончили расчищать за блиндажом, чтобы было куда сходить по нужде, уже перевалило за полдень.
Они снова залезли внутрь и выпили чаю. Лейтенант всё никак не мог отдышаться, но был весел и настроен благодушно. Напившись чаю, он вышел наружу, прихватив с собой бинокль. Спустя несколько мгновений вернулся погрустневший и доложил по радиостанции обстановку.
Ничего не оставалось, кроме как сидеть в блиндаже и ждать.
Ближе к закату он почувствовал, что сходит с ума от скуки. Лейтенант тоже хорош — сидит сиднем и молчит, уткнулся в свой журнал и читает, прерываясь только для того, чтобы зевнуть во всю глотку.
— Может, конок в карты?
Лейтенант недовольно пробубнил:
